Шлиссельбургские псалмы. Семь веков русской крепости

Решение было мягкое, оно не предусматривало никаких кар, но отставной поручик пришел в совершенное неистовство. Не думая о последствиях, он открыто ругал митрополита Гавриила, расхваливал события в революционной Франции и неприлично выражался об императрице. Кроме того, он по-прежнему сулил просветить Россию и тем самым избавить народ от ига царизма.

На Кречетова был сделан донос, но отставной поручик не запирался и в Тайной канцелярии. Он предрек митрополиту Гавриилу участь растерзанного толпой в дни Чумного бунта московского митрополита Амвросия, напугал власти солдатским восстанием и пригрозил заточить в монастырь саму императрицу — «как убивицу, впадшую в роскошь и распутную жизнь».

Безусловно, отставной поручик выглядел достаточно карикатурно. При чтении его высказываний в пользу масонства возникает ощущение, что Кречетов черпал знания о нем только со страниц новиковских журналов.

И тем не менее некоторые мысли Кречетова глубоки и сохраняют актуальность и сейчас, а ощущению справедливости, живущему в этом смешном человеке, следовало бы поучиться и другим…

«Из всех его мыслей и произносимых им слов видно, что он не хочет, чтобы были монархи, а заботится более о равенстве и вольности для всех вообще, — писал тогда генерал-прокурор А. Н. Самойлов, — ибо он, между прочим, сказал, что раз дворянам сделали вольность, для чего же не распространить оную и на крестьян, ведь и они такие же человеки».

Кажется, что мысль, будто крестьяне «такие же человеки», как и дворяне, и переполнила чашу терпения властей предержащих.

18 июля 1793 года Федор Кречетов был помещен в Петропавловскую крепость, а затем переведен в Шлиссельбург.

«Арестанта по имени Кречетов принять и посадить в Шлиссельбургской крепости в одном из состоящих там порожних под номерами покоев так, чтоб он никаких разговоров ни с кем не имел и содержан был наикрепчайше, на содержание его производиться будет 25 коп. в день».

Поместили Кречетова во втором этаже «нумерной» казармы, в камере № 5.

Изможденный и оборванный, с распухшими от водянки ногами, он провел в одиночном заключении шесть лет и был освобожден только в 1801 году, по случаю вступления на престол Александра I.

7

«Буди ты новый Адам и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси; и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным моим и токмо святым моим; тем напиши, которые могут вместить наши словеса и наша наказания. Тем и скажи и напиши. И прочая таковая многая к нему глаголаша»…

Такие голоса услышал 1 ноября 1787 года тридцатилетний тульский крестьянин Василий Васильев, и продолжалось это видение более тридцати часов…

До этого жизнь Василия Васильева была достаточно обыкновенна. Хотя, как утверждает автор его биографии, «больше у него было внимания о Божестве и о Божественной судьбе», но родители, крестьяне деревни Окулово (Акулово), Алексенского уезда Тульской губернии, недолго думая, отыскали сыну лекарство от «задумчивости». В семнадцать лет его женили, и очень скоро Василий сам стал отцом трех сыновей. Теперь в своем Окулово Василий жил мало, освоив плотницкое ремесло, «шатался по разным городам»…

Неведомо, когда Василий принял монашеский постриг и превратился в инока Авеля.

Амвросий, митрополит Петербургский, уведомил 19 марта 1800 года генерал-прокурора Обольянинова о крестьянине Васильеве, постриженном в декабре 1796 года в Александро-Невской лавре с наречением ему имени Авеля и сосланном в 1798 году в Валаамский монастырь, где он засел за сочинение прорицательных тетрадей.

Из этого послания следует, что пострижение Авеля состоялось много лет спустя после того, как он стал называть себя Авелем.

Кроме того, существует предание, что еще осенью 1785 года Авель появился в Валаамском Спасо-Преображенском монастыре и попросил настоятеля дозволить ему пожить на острове.

Игумен Назарий принял двадцативосьмилетнего странника, однако через год Авель отпросился у игумена в «пустынь», в «место уединенное», поселился отшельником неподалеку, в скиту, чтобы принять «попустительство искусов великих и превеликих».

Но и в этой версии не все сходится…

Едва ли пострижение в монахи в Валаамском монастыре могло произойти так быстро, а главное, игумен Назарий был чрезвычайно опытным старцем, чтобы отпускать новоначального брата на пустынное жительство.

Хотя, может быть, потому и отпустил Назарий в пустынь инока, что был прозорлив и духовными очами прозирал, что назначено совершить Авелю.

Как бы то ни было, но после тридцатичасового видения, 1 ноября 1787 года, велено было Авелю выйти из пустыни в монастырь.