Читаем Шлюха полностью

Я перевела взгляд на комнату для медитации на экране, когда я услышала ту же успокаивающую музыку, что и накануне вечером. Слушая ту часть видео, что помнила, я добавила в кофе ложку сахара и немного сливок. Я была права. Я перестала слушать, когда Ник досчитал до пяти. Моя голова упала на бок, и тело расслабилось в качающейся кровати. Мои волосы раздувались вентилятором. Я фыркнула, попивая кофе. Я-то думала, что это воображаемый бриз. А это был просто вентилятор. Ми накрыла меня тем же мягким покрывалом, под которым я проснулась, и слушала, как Ник творит чудо.

— Гэбби, ты меня слышишь? — спросил Ник тихо.

— Да, — невнятно ответила я.

— Можешь рассказать, что делала утром в день аварии, прежде чем ты вышла из дома? Подумай об окружающей тебя атмосфере, звуках, людях, телепрограмме, обо всем, что поможет твоему подсознанию вспомнить. Можешь сделать это, Гэбби?

— Да, я была дома с девочками. Пэкстон работал дома из-за шторма.

— Шторма? Расскажи о шторме, Гэбби.

— В новостях только о нем и говорили, о тропическом шторме, который направлялся прямо на нас. Пэкстон все утро волновался, слушая погоду. Мы планировали уехать, если он не изменит курс, или залечь на дно.

Ник говорил тихим гипнотизирующим тоном, я же была будто пьяна — слова спутанные и медленные.

— Что случилось потом, Гэбби? Помнишь, как уходила из дома?

— Да, я была с девочками. Мы высматривали в небе приближающийся шторм. Я собиралась взять их с собой, но Пэкстон не разрешил.

— Куда ты собиралась, Гэбби?

Я слегка повернулась, отчего кровать зашаталась, и ответила.

— Нужно было купить кое-что в магазине. Десятиминутная дорога.

— Что произошло потом?

— Пэкстон подкупил их мороженым, и я уехала одна.

— В какой магазин ты отправилась?

Мои глаза зажмурились, пока разум усиленно думал.

— Не помню.

— Помнишь, как встретила сестру? Она была в магазине?

— Нет, — ответила я, и моя голова снова расслабилась, вернувшись в сонное состояние. — Она ехала за мной. На старой машине со странными номерами. Я проехала несколько улиц, пока поняла, кто был за рулем. Мое сердце колотилось со скоростью миллион километров в минуту, когда я свернула на парковку банка.

— Какой была твоя реакция, когда ты увидела ее?

— Было… было странно. Сначала я не знала: звать ее Иззи или Гэбби. Она первая обратилась ко мне Гэбби, а потому я стала звать ее Иззи. Я знала, что в итоге мы заговорим об этом, об обмене местами и прочем.

— Я слушаю, расскажи, что произошло дальше, Гэбби.

— Мы говорили о нашей матери, нашей безумной матери, — засмеялась я. — Я ехала все дальше и дальше от дома, игнорируя звонки мужа. Я знала, что он будет злиться на меня. Никогда не делала ничего настолько серьезного, пренебрегая им, но остановиться не могла. Так рада была видеть ее, говорить с ней. Поверить не могла. Она была там. Моя Клайд. Прямо там.

— Твоя Клайд? Что значит Клайд? — спросил Ник, используя тот же драматический тон.

Я объяснила ему про имя мамы — Джонни, и то, что она представляла нас, как Джонни и Клайдов. Мой голос был таким счастливым, я говорила о матери и сестре с большой любовью и восхищением.

— Вскоре ветер начал усиливаться, но я снова проигнорировала это. Я совсем не боялась, даже Пэкстона. Время с сестрой значило для меня больше, чем его ярость, и я не слушала интуицию. Продолжала ехать, пока мы не оказались на объездной дороге. Иззи была первой. Мы так делали с мамой. Она первая вылезла в окно, я последовала ее примеру, ведя машину ногами, как делала наша мама. Мы едва двигались, ничего не предвещало опасности. Все было под контролем, до определенного момента. Я увидела впереди поворот на достаточном расстоянии. После этого все произошло так быстро. Мое платье зацепилось за что-то. Не получалось дотянуться до педалей, я крикнула Иззи, но было слишком поздно. Она схватила руль, но мы были уже в воздухе. Наши глаза встретились, и я отключилась, слыша отдающийся эхом шум вокруг меня, словно в замедленной съемке. Звук мнущегося металла, в тот момент, когда моя машина скатывалась к берегу. Прежде чем меня охватила темнота, я подумала об одном…

— О чем ты думала, Гэбби?

— О моих Клайдах, — заплакала я. Слеза скатилась по моей щеке, и я вытерла ее тыльной стороной руки. — Думала о том, что оставляю Роуэн и Фи. Они бы этого не поняли. Они нуждались во мне.

Тишина заполнила комнату, и я продолжила, ощущая каждую каплю боли, которую чувствовала в тот день.

— Следующее, что я помню, это дождь и ветер. Я открыла глаза в темноту, но не ночную. Небо затянули тяжелые тучи, изливающие дождь. Понятия не имею, сколько я пробыла там, или что случилось. Мимо текла неистовая река, слишком близко ко мне. Я не видела Иззи, пока небо не озарила молния. Ее голова была склонена на бок, а она лежала в неестественном положении.

Прежде чем позвать ее, я оценила собственные повреждения, но совершенно ничего не ощутила.

— Иззи? Иззи, ты меня слышишь?

Перейти на страницу:

Все книги серии Близняшки

Условие для близнецов
Условие для близнецов

БОГИ долго думали, совещались… Как поступить? Это были дети молодой Королевы - Матери МАРТИССИНИИ!Они пришли к единому мнению оставить девочек живыми, но при одном условии…Малышек отправить жить на Землю до земного совершеннолетия. После этого одну из них призвать на планету для выполнения важной миссии...Молодые родители были очень рады, что дети останутся живы и не нужно делать такой сложный и страшный выбор…Мартиссиния прижала к груди малышек, в последний раз накормив их грудным молоком.Умываясь горючими слезами завернула их в красивые одежды, прикрепила к каждой на ручку фамильный амулет и положила их в отдельные корзинки. Прочитала над ними молитву сохранения и удачи, дрожащими руками передала их доверенным лицам Богов.ДВУХТОМНИК .Вторая книга "Позднее раскаяние" .

Таис Февраль

Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы

Похожие книги

100 великих казаков
100 великих казаков

Книга военного историка и писателя А. В. Шишова повествует о жизни и деяниях ста великих казаков, наиболее выдающихся представителей казачества за всю историю нашего Отечества — от легендарного Ильи Муромца до писателя Михаила Шолохова. Казачество — уникальное военно-служилое сословие, внёсшее огромный вклад в становление Московской Руси и Российской империи. Это сообщество вольных людей, создававшееся столетиями, выдвинуло из своей среды прославленных землепроходцев и военачальников, бунтарей и иерархов православной церкви, исследователей и писателей. Впечатляет даже перечень казачьих войск и формирований: донское и запорожское, яицкое (уральское) и терское, украинское реестровое и кавказское линейное, волжское и астраханское, черноморское и бугское, оренбургское и кубанское, сибирское и якутское, забайкальское и амурское, семиреченское и уссурийское…

Алексей Васильевич Шишов

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное