Шлома и Ахишар

Соломон узнал от нее, что отец его не смог овладеть ею, а когда понял это, то начал ее мучить, будто она была виною его мужского бессилия. Соломон начал утешать Ависагу, потом это перешло в легкие ласки, и вот уже два юных тела слились в единое целое…

Соломон и Ависага встречались каждую ночь тайно, и никто даже не догадывался, что между ними происходило: ведь покушение на честь наложницы царя — это был грех побольше измены Богу Израиля.

Когда Соломон стал царем, вокруг него было столько глаз и ушей, что встречи его с Ависагой стали редкими, но не менее желанными.

И вот теперь его мать говорит ему такое!

Соломон срывающимся от волнения и гнева голосом сказал матери своей:

— А зачем ты просишь Ависагу сунамитянку для Адонии? Проси уж для него сразу и царство! Ведь он мой старший брат, И решил после этого Соломон, что не жить Адонии. Послал он верного слугу своего отца Ванею к Адонии, и тот убил его…

И хоть чиста была Ависага перед Соломоном, но когда тот расправился с Адонией, то весь пыл-жар любви его к сунамитянке поугас.

* * *

Стал Соломон вести жизнь разгульную, проводя время в праздности и гульбе. А такая жизнь до добра не доводит…

От отца своего, наследовал Соломон два дара: дар неуемной любви к женскому телу и дар красиво говорить об этой своей любви.

Изрек он тысячи притчей и песен. О чем только он не писал: и о деревах, и о зверях, и о птицах, и о рыбах, но красной нитью прошло его всепоглощающее влечение к гуриям сладострастным!

Писал он так и о таком, что не будь он сначала царским сынком, а потом царем Израиля, многое ему бы не простили истинные проповедники! Восток, который славился всегда жестким надзором за женским целомудрием, стерпел от царя явную эротику, прославляющую не единственно позволенную любовь — любовь к мужу, но любовь вне брака и любовь далеко не платоническую. Многие из написанных Соломоном песен дают диалоги двух возлюбленных.

— О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные, уста твои любезны, как половинки гранатового яблока, два сосца твои — как двойня молодой серны, пасущиеся между лилиями.

— Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его. Поставили меня стеречь виноградники, а моего собственного виноградника я не устерегла.

— О, как прекрасны ноги твои, дщерь именитая! Округление бедер твоих — дело рук искусного художника… Живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино… Чрево твое — ворох пшеницы, обставленный лилиями… Два сосца твои — как два козленка…

— Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне; он пасет между лилиями. Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня.

— Лобзай меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина.

— Стан твой похож на пальму, и груди твои на виноградные кисти. Подумал я: влез бы я на пальму, ухватился бы за ветви ее, и груди твои были бы вместо кистей винограда, и уста твои — как отличное вино. Оно течет прямо к другу моему, услаждает уста утомленных.

Любил царь Соломон многих чужестранных женщин, кроме дочери фараоновой — первой своей жены. Были среди его жен и наложниц и сунамитянки, и моавитянки, и аммонитянки, и идумеянки, и сидонянки, И хеттеянки…

И прилепился к ним Соломон любовью. Правда, любовь ли то была или просто похоть? Ведь было у него даже по древнему еврейскому закону семьсот жен и триста наложниц. Ведь тут, меняя женщин каждодневно, встретишься с каждой раз в три года. Да и то в полумраке опочивальни царской да после обильного возлияния. О какой любви может идти речь, если он вел себя как похотливый козел в стаде молодых козочек?

Во время старости Соломона, жены его склонили сердце его к иным богам, и сердце его не было вполне предано Господу Богу своему.

Служил Соломон и Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской. Построил он капище Хамосу, мерзости Моавитской, и Молоху, мерзости Аммонитской.

Так сделал он для всех своих чужестранных жен, которые приносили жертвы своим богам.

А ведь Господь наказал сынам Израилевым: «Не входите к ним, чтобы они не склонили сердца вашего к своим богам».

… КОНЕЦ

Угасает жизнь, как свечка,

Все лишь прах и суета…
Жил зачем? Умру… И вечно
Будет только пустота.

Был в детстве у Соломона закадычный друг — Ахишар, сын градостроителя. Друзья росли вместе, проводили много времени за беседами. Правда, когда стали уже юношами, их пути разошлись: Ахишар с головой погрузился в любимое дело — он пошел о стопам своего отца, а Соломон проводил время в застольях да в развлечениях с девицами.

Когда Соломон стал царем Израиля, Ахишар остался его преданным слугой. Он построил Храм Господень, который завещал построить царь Давид. Построил он и дом самому царю Соломону. Он украсил Иерусалим многими дворцами и возвел городскую стену, которая сделала город неприступной крепостью.

Народ часто говорил «Храм Ахишара», «Стена Ахишара», «Дворец Ахишара». Возревновал к другу своему Соломон и прогнал его за пределы земли Израиля.