SHlyapka_Igor_Osen_odinochestv_Litmir_club_886612_original_01302

Не устремятся облака,

Смотря с небес в пол-оборота.

Он, словно тёмный саркофаг,

Хоронит миг под своды камня,

И каждый следующий шаг

Не в силах помнить.

Таков удел. И вот цена

В холсты закованных видений,

А, значит, тем предрешена,

Хотя не в этом их вина,

Судьба случившихся мгновений.

Рисунок мёртв.

Но в нём подчас

Таится пламенное скерцо

Плеяды чувств, что будят в нас

Полёт мечты и трепет сердца.

 ПОЭТАМ  

Всему назначена цена.

Под звон монет плясать готовых,

людей испортила она

давно, навек и бестолково.

Что в этом мире не старо!

Так я скажу. Поэт-изгнанник.

Когда берётся за перо,

но не надеется на пряник.

А сыплет в строки соль души

и пишет, словно проповедник.

Особенно, когда в тиши…

Где много слов и нету денег.

 ТАЙНА  

Волшебную страну, мой друг, поверь,

Не часто наши мысли посещают.

Фантазии невидимую дверь

Не каждому удача открывает.

Ни хода, ни тропинки, ни дорог,

Не в помощь ни сноровка, ни уменье,

Но мне каким-то чудом повезло.

Пусть и всего на парочку мгновений.

Судьба шепнула тихое:

— Пиши.

Войдя неслышно в маленькую дверцу,

Стихи, полупрозрачны и легки,

Качают колыбель моей души,

И сладкий сон рассказывают сердцу.

 ИМЕНА  

В чрева столиц и сёл

Гениев вложен дух:

Памятников и стелл

Ссыпано там, как мух.

Так имена раздать

Поэты спешат. Увы,

Ведь камни и города

Дольше живут, чем мы.

 К ВЕЧЕРУ  

Спит берёзовая роща, развалясь на берегу,

В небо мерно выдыхая сладкозвучное «ку-ку!»

Вроде тётеньки нахальной, белизной своих телес

Беззастенчиво смущая за рекой кленовый лес.

Рядом в сладком аромате да жужжаньи диких пчёл

Скромный, как бычки в томате, куст черёмухи зацвёл.

И, прищурившись, колючим, словно пьяный скоморох,

Взглядом, ревностью замучен, сторожит чертополох.

Над затоном, в нём и возле загремел сварливый хор.

Звонок, глуп и простодушен лягушачий майский вздор.

Улыбаюсь и внимаю, — чудо в собственном соку! —

Как квакушки жгут частушки, подливая кипятку.

День хорош, не суетливо солнце манит горизонт,

Пролетает птичья пара, что затеяла ремонт.

Аист с верностью ревнивой тащит ветки для гнезда,

А его сопровождает длинноногая жена.

На коленях осторожно, подбирая верность нот,

Песню ленную мурлыча, примостился старый кот.

Глянул вкось и облизнулся, мол, не плохо нам вдвоём.

— Не пора ли порыбачить?

Дело к вечеру.

— Пойдём.

 В ПОДБРЮШЬЕ…  

Зима в подбрюшье сентября вонзила стремя.

Настало время.

В прохладном воздухе тоской запела птица,

И лист кружится

Ещё осенний, но уже в просторе дальнем

Толпой вокзальной

Ползут чугунно облака к исходу ночи

И стало очень

Тоскливо в сердце и душе от тяжких взоров

Седых узоров

Туманов тёмных за чертой зеркал озёрных

Бездонно чёрных.

В хрустальном воздухе зари, за краем леса

Прощальным жестом

Звучит протяжен, невесом, срываясь клином,

Зов журавлиный.

Крик запоздалый, одинокий, предрассветный

И безответный

Крадёт из памяти последний отблеск лета

И прячет в небо.

 МИГ ОДИН ЛИШЬ…  

Меж двух берегов бесконечной реки

Огни запылали на Млечном пути.

И где-то, судьбе непреклонной должна,

Сорвалась во тьму золотая звезда.

В короткий для мира, единственный миг

Из сердца с отчаяньем вырвался крик

Желанием, жаждою, давней мечтой

Одной — насладиться его красотой,

И взор непокорностью был поражён,

И тем равнодушием ходу времён,

Что искрой вонзается в чрево души…

Но всё миражи. И неспешно уже

На небе, под утро, лазурно кружась,

Мгновений безликих узорная вязь

За краем сурово-густых облаков

Минувшее прячет в карманы ветров.

 ЧЕСТЬ ПО ЧЕСТИ  

День подкрался тихой сапой,

Солнце — прыг! — на небосклон,

Кошка чешет задней лапой

Уха остренький фасон.

На малиновой салфетке

Я калякаю стихи,

А в сарае у соседки

Прокричали петухи.

Лист кленовый за окошком

Нежно песенку шуршит,

Каша-манка в медной плошке

Выдыхает аппетит.

Честь по чести всё, легонько

Стрелки часиков бегут,

На душе, как у котёнка,

Только радость да уют.

Ем, пишу и никакого

Нет разлада естества,

Лишь в досужем разговоре

Сладко шепчутся слова.

 ТРИНАДЦАТОЕ  

Настанет час, чтоб пить и горевать,

Да клясть судьбу и жизнь во все лопатки,

Проклятый век Х а-Ха -тый поминать

Едрёными словами, но не врать

И быть с собой доходчивым и кратким.

Надеюсь выбрать пятницу и день,

Числом похожий ровно на тринадцать,

Чтоб груз грехов вписали в бюллетень

Примета и привычка ошибаться.

Но как вскипит по венам чистый яд,

Забудет сердце всё пережитое,

И, может быть, не станет разбирать

Хорошее, пустое и дурное.

Душа проглотит скорбь и злую боль

Забытых кем-то жалких одиночеств,

И всё, что назову самим собой,

В грядущем перемножится на ноль,

А результат господь чуток отсрочит.

 ИЛЛЮЗИЯ СОБЛАЗНА  

Гладит заря сладострастно

И возбуждает тайком

Алою нитью соблазна

Утра малиновый сон.

Манит изгибами тела

В жаркое чрево любви,

И обнажённое небо

Томно целует в зенит.

Но!

Изменяя обоим,

Пылкой истомой горя,

Чары девичьи откроет

Знойным объятиям дня.

 НАДЕЮСЬ  

Сгорают в минувшем потери.

В сердцах угасают огни.

Нельзя, помолившись, не верить.

И верить нельзя без любви.

Уже не случится былое

В грядущем мгновении.

Пусть.

Прощаясь навеки с тобою,

Надеюсь, что всё же вернусь.

 НА ЗАВИСТЬ!  

Измены очень горько удручают,

Судьбу малюя чёрной полосой,

Но я без них не часто, а скучаю,

И жажду окунуться с головой

В души убитой скорбные призывы,

Обиды до, а после дикий гнев,