Шмагия

О «синдроме ложной маны», иначе – сломе, Мускулюс, разумеется, слышал. Хотя встречать людей, пораженных сим астральным недугом, не довелось. Кто ж мог знать, что в просторечье слом зовется «шмагией»?! Весьма подходящее словечко. «Шарлатанская магия?» Вряд ли слово произошло от подобного сокращения. Скорее «магия-шмагия»… Теперь ясно, почему Мэлис обиделась. Честную ведьму в глаза шарлатанкой обозвать! И другое понятно: отчего кожевник у себя в дому гулену Яноша приютил. Парень тоже сломанный. Шмаг. Вот и увидел Леонард в бродяжке себя, молодого. Родственную душу нашел.

Многое становилось на свои места.

Да не всем гвоздям сыскалась дырка.

Ну, слом – странная хворь, которую и хворью не очень-то назовешь… Но – система? Если колдовство фальшивое, если не мана, а обманка – почему так похоже на настоящее? Или надо спросить чародея-медикуса, и тот разъяснит диагноз: симптомы верные, болезнь протекает естественным путем… Тогда почему кожевник, на долгие годы преодолев недуг, на старости лет взялся за прежнее? Беда с женой выбила из колеи? Но беда с Ядвигой Швеллер никак не объясняет, откуда юный Янош столь близко знаком с приват-демонологом Кручеком!..

Вопросы, вопросы. Курятся оскорбительным туманом. Бредет в тумане консультант лейб-малефициума Андреа Мускулюс, слепо тычется в корявые ответы.

В ледяную геенну все загадки! В хлябь Бездонца все вопросы!

Мускулюс протянул руку, тронул рубаху Тиля, ощутив в кончиках пальцев легкий озноб.

– Мастер Леонард, я ценю вашу искренность. А сейчас прошу меня извинить. Полночь, сами видите. Время заняться делом.

Время колдун чувствовал хребтом. Для этого ему не требовались ни звезды, ни новомодные «часы». Тем более что последних у него все равно не было.

– Не буду мешать, мастер Андреа. Пойду, пожалуй, в дом. С Ясей посижу. Удачного вам волхвования.

О том, что от волхвования, быть может, зависит судьба его внука, Леонард Швеллер ни словом не обмолвился. Колдун был благодарен хозяину за это.

Секунды падали из лунной клепсидры каплями жидкой ртути. Озноб в пальцах обернулся покалыванием; зуд нарастал, распространяясь выше по руке… К сожалению, ночную тишину расколол оглушительный лай. Верней, сперва из конуры раздались два предупредительных «Стой, кто идет?!», а потом Нюшка зашелся длиннющей тирадой, неласково отзываясь о гостях-полуночниках.

В ворота боком протиснулся Якоб Гонзалка с тряпкой в руках. Нет, не тряпка – детское платьице.

– Вот… сударь Намюр передали, что вам требуется…

Андреа молча указал свободной рукой на стол: положите, мол, сюда. Когда указание было выполнено, жестом отослал архивариуса.

– Все понял, мастер колдун. Ухожу, ухожу…

Пятясь обратно к воротам, архивариус мелко кланялся на ходу, напоминая механического цирюльника. Скрипнула створка. Нюшка еще поворчал для порядка и угомонился.

В голове отчетливо ударил колокол.

Полночь.

Второй рукой Андреа взял платьице Искры за воротник. Шмыгнул носом, втягивая ауру – на будущее, когда появится возможность взяться за гороскоп девочки. И вновь сосредоточился на рубахе Тиля.

Зуд быстро дополз до плеча, охватил грудь. Вскоре тело малефика, густо покрытое мурашками, мелко вибрировало от пяток до макушки. Шел настрой на гармонию Тиля Швеллера: взять доминанту судьбоносной тональности, построить в аккорде малую терцию влияния на следовые эманации… Образ сплетения нитей, с узлами, растяжками и ответвлениями, возник на удивление четким. «Ай да Мускулюс, ай да молодец!» – порадовался колдун, но сразу осекся, памятуя свои таланты. Это еще даже не полдела. Теперь аккуратно совместим полученную сеть с проекцией звездосвода, до рези напрягая тайное зрение…

Таки сглазил: дальше пошло хуже. Андреа в десятый раз ловил точку входа солярного штыря, пытаясь насадить на него сеть, пришпилив заразу к небу, как мотылька булавкой. Криво, еще кривее, совсем криво… Когда колдун стал ругаться последними словами, штырь-строптивец неожиданно легко скользнул в точку входа. Проекция сама собой провернулась на нужный угол, двинулась вверх и стала как влитая. Совмещения узлов и созвездий, Дома-патроны, апогеи с перигеями…

Все на месте.

Перед закрытыми глазами возник Исток. Рождение. От него сквозь черноту безвременья тянулась прочная золотистая нить Свершившегося. От Свершка в стороны разбегались, подернувшись изморозью, еле заметные паутинки мнимцев – случайных вероятностей прошлого. Скоро начнутся дальние мнимцы, настоящие-будущие, и тогда не зевай: вяжи узелки на память, отслеживай характер патронов…

Поехали!