Шмагия

— В каком смысле? — насупился тот.

— В том, что вне подозрений!

Юноша расплылся в улыбке:

— Здорово! Эй, чародеи, без меня заканчивайте! Сеть крепче ладьте, чтоб ламии не вырвались…

— Не вырвутся! — на полном серьезе пообещала «заячья губа».

— У нас бубенцы! — поддержал Тиль.

Юноша скривился, как если бы ожидал услышать нечто иное. Однако махнул рукой. С легкостью жеребенка вскочил на ноги, отряхнул штаны — дело, в сущности, безнадежное! — и зашагал по улице рядом с Мускулюсом.

— Мастер Андреа… Я был не прав. Там, у речки…

— Пустое, — оборвал его малефик. — Забыли, проехали. Тебя как зовут? Ты мое имя знаешь, а я твое — нет. Нехорошо получается.

— Яношем назвали. А вы что, колдовским способом узнать не могли?

— Мог бы, — разговор позабавил Андреа, и он не стал гнать Яноша прочь, как намеревался поначалу. — Только зачем ману тратить? Проще спросить.

— А вдруг я вам соврал? Вдруг я не Янош, а, к примеру, Гарольд?

— Значит, соврал.

Юноша задумался, и некоторое время шел молча. Похоже, идея, что многие вещи колдунам проще делать без всяких чар, раньше не приходила ему в голову.

— Ну а если, к примеру… Сундук тяжелый на чердак тащить надо?

— Найми слугу. Пусть тащит.

— А если денег нет? Как лучше: колдовством или горбом?!

Разумный вопрос. Такими задачками на соотношение силы и маны волхв Грозната изрядно замучил Мускулюса в детстве — прежде чем дать рекомендательное письмо к Просперо Кольрауну, тогда еще боевому магу по найму.

— Зависит от тяжести сундука. От профиля колдуна. От уровня маны. От телесной силы. Масса параметров, — детально, как взрослому, принялся объяснять малефик. — Есть специальная формула Трейле-Кручека…

— Матиаса Кручека? Реттийский Универмаг, кафедра демонологии? — выпалил Янош.

— Ты-то его откуда знаешь?

Парень замялся, со старанием глядя себе под ноги.

— Да так… В столице одно время жил. Мастер Андреа, а заочников у мэтра Кручека забрали наконец? Он жаловался, что времени совсем нет…

— Мэтр Кручек второй год на почасовке, — машинально сообщил Андреа, ошарашен темой беседы. — Со здоровьем у него не ахти.

Парень заметно расстроился. Ну и вопросики у тебя, юный Янош-Гарольд! Как писал Адальберт Меморандум, «мир вывихнул сустав»… Мозговой сустав, по всей видимости. Бродяжка из захолустья интересуется житьем-бытьем доцента Кручека!

— Скверно. Раньше он на здоровье не жаловался. Мы с Ником и Марькой подглядывали, как они с венатором Цвяхом опыты ставили. Ох, и страшно было! Особенно когда нимбус-факелы запаливали. Марька писком давилась…

Парень со вкусом расхохотался. Щеки его пошли пятнами, рот смешно округлился.

Малефик кивнул, думая о своем.

Вот тебе и юный дурачок. Нимбус-факелы? Демонолог Кручек и венатор, то есть охотник Фортунат Цвях?! Нетрудно догадаться, за какими опытами подглядывали щенята…

В Ятрице что, рассадник магов? Сперва — старый хрен в аустерии, знаток уравнений Люфта-Гонзалеса. Потом — Мэлис Лимисдэйл, изучающая труды Шеффена. Бродяга Янош — лучший, понимаешь, друг кафедральных демонологов, специалист по нимбус-факелам! Кожевник Леонард Швеллер, виртуоз колдовских пассов! Плюшки-веточки, кусты-висюльки, конфетки-бараночки, контузия судьбы Ядвиги, клочья гари над Искрой Гонзалкой, потерей-находкой…

Мысли в голове пузырились манной кашей, готовы подгореть. Маны в каше было чересчур, она норовила пойти комьями, отказываясь свариться во что-нибудь путное.

У моста через Ляпунь, привалясь жирной спиной к перилам, сидел нищий. Весь в лишаях из хлебного мякиша, для пущего сочувствия. Завидев клиентов, он сунул вперед корявую, требовательную ладонь. Интересно, если задать ему задачку из академкурса малефициума, раздел «Порча движущихся объектов» — решит?

За пару монет точно решит. Тремя разными способами. Они здесь такие.

Мускулюс все же решил воздержаться от подобного опыта. По крайней мере, в присутствии Яноша.

— Ну и жил бы в столице. Чего ушел? С твоими-то знакомствами…

— Каждый свое счастье ищет, — парень был не прочь сменить тему. — Вот я и пошел… искать.

— Нашел? — с подковыркой осведомился Мускулюс.

— Нашел!

Будь Андреа трубадуром, он бы сказал так: «Счастливая улыбка озарила лицо юноши. В глазах его плескалась искренняя, чистая, ничем не замутненная радость». Но трубадуром Мускулюс не был. Он был малефиком. Согласитесь, совсем другая профессия.

Поэтому он ничего не сказал.

* * *

Флаги, украсившие купол шапито, хлопали от ветра. Ткань изгибалась, скручивалась, делая изображения паяцев — страшными, а морды василисков — смешными. Внизу, у входа, приплясывала четверка музыкантов, исполняя гавот из «Принцессы цирка». Усач-свирельщик блистал забавными импровизами: автор оперы, Себастий Бахус-старший, вряд ли узнал бы в этих пассажах свое детище. Кассу штурмовала очередь: толстуха-билетерша замучилась, отшивая неплатежеспособных.

— У нас не ломбард! — вскрикивала она, сияя казенной улыбкой, когда вместо денег ей предлагали куртки, колпаки, уздечки и щипцы для орехов. — Извольте освободить окошко!