Шницелиада (СИ)

После утренней гигиены, Шницель выбрался на свет, где его встретил до омерзения бодрый Атаман, шкварчящий вкусно пахнущей сковородкой. Гость помог прибрать свинарник, оставшийся вчерашней ночью на столе, и мужики, не дожидаясь спящего красавца решили… Нет, не опохмелиться, просто позавтракать, со жбаном холодненького кваса вместо кофе. Холостяцкий быт прост — если прошлым днём было застолье, то его останки будут съедены следующим утром… или несколькими, если гостей было много. Малолетняя жертва алкоголизма выкарабкалась из спальни где-то через час, с дрожащими руками и мукой во взгляде, что квар тщетно пытавшейся скрыть под светофильтром. В отличии от водки, воду квар заливал в специальную трубочку, которую он жестом пьяного фокусника выудил из одной из бессчетных складок своего скафандра. После третьего литра он похоже нассал в сверх-удобный кварианский подгузник и организму наконец полегчало. Мелкий был накормлен, получил кота на руки, и был отправлен выгуливаться по ферме вместе с животным. Пусть знает, откуда еда должна браться — а то всё гидропоника и бактериальные массы для протеиногенезиса.

До акул капитализма планирующие гешефт отставники всё ещё не дотягивали, но в трезвом состоянии их совместный мозг, пожалуй тянул на щуку. К концу дня, после множества звонков, запросов по экстранету и штудирования профильных изданий наметился скелет бизнес плана. К концу следующего дня, на нём начало нарастать и мясо. Ещё через трое суток квар начал откровенно скучать по работе (бытие носильщиком для кота всё же не котировалось), но суровые Евразийские мужики уже понимали что и кто им нужен в штат и в собственность, и сколько это будет стоить. Самым сложным для приобретения был малый индустриальный фабрикатор. Волусовский брать было откровенно стрёмно. Саларианский — слишком дорого и хрен обслужишь без саларианского же техника. Турианцы штатским технологии «двойного использования» без связей не продавали, а Гаррус как на зло исчез — похоже сорвался всё-таки на Омегу. Оставались асарийские либо Земные варианты. За первым следовало лететь на Илиум… и, возможно, потом возвращаться на Землю, если цены будут как у лягушек. Здесь же основными производителями были немцы, японцы и корейцы. То есть производили и в других странах Альянса, но больше для крупных предприятий, или для военных, а то что шло плебсу, судя по отзывам, по качеству было не намного лучше, чем у волусов. Как на зло, прямо сейчас инвентаря не было — госзаказ слизал всё, словно корова языком, так что здравствуй Илиум, в недалёком будущем.

А ещё на огонёк заглянул и бодренький старичок, в свои девять с лишним десятков лет не растерявший ни зоркости глаза, ни остроты ума. Щитта он буквально вывернул на тему знаний о будущем, после чего обещал как-нибудь сесть и основательно порасспрашивать своего всего лишь три раза прадеда. Тому лишь оставалось тщетно молить Ктулху о протекции. Жуткий кадр, но во-первых семья, а во-вторых куда более опытный, чем дева археолог, пусть и с парой лет стажа работы информационным брокером. В общем дела на Земле, к вящей радости наёмного работника Рогов и Копыт, были почти завершены. Оставалось лишь одно, но очень важное лично для ветерана Иден Прайм.

Суборбитальный лайнер опустился в космопорту Нарита, что вырос из одноимённого аэропорта за последние сто лет. Два человека и тащившийся за ними кварианец путешествовали налегке (кота оставили на ферме), и проследовали прямо на выход, где взяли аэротакси до города Тояма. Вопреки шуточкам Бульбы, никакой «Токанавы» в окрестностях не было (Таканава, что в Токио всё же не подходила), и около шестисот тысяч жителей красивого, чистого, и почти полностью закованного в камень японского города были избавлены от плоского Евразийского юмора.

Семья Маэда проживала в доме близ пляжа Ивасехама. Тавтология, да — познания Щитта в японском хватало, чтобы знать, что хама — это и есть пляж, а вот прочесть канджи Ивасе без переводчика было слабо (а с переводчиком — не спортивно). Гостей встретил престарелый отец семейства, дед Минато. Щитт с Бульбой вежливо представились пожилому японцу, который пригласил их в дом, разделить трапезу с семьёй. Кроме отставников ещё присутствовали собственно родители покойного сенсея, бабушка — жена патриарха, и младшая сестра, что училась сейчас на врача в местном одноимённом городу университете. Как старший по званию, Станислав толкнул речь, где воздал должное героизму и профессионализму павшего бойца. Лейтенант же, вопреки своей обычной разговорчивости лишь тихо добавил, что для него было честью быть сослуживцем и учеником Маэды-сана, и глубоко поклонился его родителям, словно сам вырос в Японии. А после трапезы он довольно долго молча просидел у семейной версии то ли Отамая то ли Бутсудан, в последний раз прощаясь с учителем.