ШОА. Ядовитая триада

Идут годы, уплывают десятилетия... В городке Освенцим добродушный, по-польски радушный старичок приезжим иностранцам объясняет, что немцы убивали "жидов", потому что те убивают христианских младенцев для своих пасхальных хлебцев - мацы. И посетивший Израиль министр захолустной, правда, страны, но двумя университетами остепенённый, любопытствует в частной беседе: "Вправду евреи подмешивают в свою мацу христианскую кровь?"

А Россия с её заскорузлыми "преданиями старины глубокой"? Дикое убийство большевиками царской семьи профессиональные патриоты называют ритуальным еврейским, и особо громкие деятели говорят о "ритуальном убийстве России", и в Москве жалостливая русская няня еврейского мальчугана, любя его, отнимает у ребёнка мацу: "Не ешь, там кровь".

Страшно.

Вот так же века назад прибредшему сюда на Бесов Нос бродяге, а скорее, монаху - лик беса отблеснул жутью и почудилось пришельцу повеление свыше: побороть диавола крестом. Христианской любовью осилить злобу языческую. И многолетним неусыпным трудом подвижника высекся на скале рядом с бесом огромный, подстать ему, крест с двумя перекладинами и буквами "Х.С." вверху. Х.С. - Христос Спаситель. Чур меня, чур...

Теперь как бы под сенью того креста, но выше и его, и собственно беса нынешний хозяин мыса, маячник, радушный, хлебосольный, принимал у костерка заезжих туристов. Маячниковой ухе и соленьям туристы ответствовали фляжкой спирта и тушёнкой.

Обстановка сложилась на зависть. Комары, правда, доставали, но у туристов нашлась мазь, а маячник был привыкши, да и борода его защищала. И костёр помогал, а спирт ещё более.

Узкий язык скалы покойно уходил из-под воды вверх, к редкому мелкому сосняку, за которым высилась зелёная мощь леса, простёганная пробелами берёз. Над лесом плыли облака, северные, дымные, чреватые дождём, но не сплошные, так что солнцу можно было местами поджигать предвечернее озеро - по воде шмыгали последние блики.

По обе стороны мыса волны расшлёпывались в пенистое кружево. В сотне метров от берега покачивался катер рыбинспектора Васьки, который привёз туристов. Их принял подчаливший к борту катера на лодке смотритель маяка. Васька, дорогой ещё заглотнувший спиртовый гонорар и оттого мучительно рыскавший кораблём по озеру, дошёл, однако, до цели, где многолетний опыт заставил его, боясь камней, стать на якорь поодаль от берега; теперь он здесь спал, упав на штурвал.

Тихий, в общем, ласковый стоял кругом русский север.

- Самое время беса глядеть, - сказал маячник.