«Шоа» во Львове

Осунувшиеся, потухшие лица, на которых только светились большие грустные глаза, да отметки на одежде свидетельствовали, что это евреи. Я скорбно прикипел на месте, тщательно всматриваясь в каждую фигуру с надеждой увидеть среди них знакомых: может Блязера, может Мусе, может еще кого… От узников веяло холодом: я знал, как и все львовяне, что эти люди предназначены к гибели. Чувствовалось, что голод, издевательства и костлявая смерть постоянно заглядывает им в глаза. А поэтому смотрели они отчужденным, невидящим взглядом прямо перед собой, словно пребывали в другом измерении. Однако, один из них взглянул в мою сторону, и его уста на секунду разошлись в жалобной улыбке. Неожиданно он подбадривающе подморгнул мне, мол, не отчаивайся, не хорони нас прежде времени.

Когда колонна поравнялась с воротами казармы, немецкий конвоир, молодецки поправив пилотку, тихим голосом скомандовал:

— Singen.

В колонне наступила минутная сумятица, наверно не все расслышали команду и фельдфебель нетерпеливо повторил громче:

— Singen!

И евреи запели. Звонко, дружно, слаженными голосами. Известно — евреи, как и украинцы, петь умеют. Пели на мотив польской военной песенки с соответственно приспособленным текстом. Насколько можно было судить, это был марш яновских лагерников. За неприличным, залихватским припевом пряталось трагическое содержание бытия людей, определенных к казне:

My chłopacy jacy-tacy
Z Janowskiego lagru pracy.
Robic każą — jeść nie dają
I codziennie nas strelają.
Rano kawa, wieczór kawa,
A bodaj to krew zalała.
Z tego kutas nie chce stać,
h…ci w dupę, kurwa mać!
Jak wyciagną cię z kolumny,
Nie potrzeba tobie trumny,
Pójdzisz na Piaskownię spać,
h…ci w dupę, kurwa mać!
Nasz Kolanko chłop morowy,
Ma karabin maszynowy,
I on umie na nim grać,
h…ci w dupę, kurwa mać![24]

Они пропели еще несколько куплетов, но колонна настолько отдалилась, что я их уже не расслышал.

Я долго стоял остолбеневший под впечатлением от марша еврейских заключенных Яновского лагеря смерти.

Потом неоднократно, снова и снова вспоминая этот эпизод на Городоцкой, я все более убеждался, что народ с такой непобедимой силой духа, который может в лицо смерти весело насмехаться над своим трагическим положением, и над своими палачами, — бессмертен, вопреки всяким попыткам его уничтожить. В этой связи я постоянно вспоминал известную по историческим воспоминаниям и описанию Гоголя казацкую иронию в лицо смерти, которая позволяла с гордой усмешкой морального верховенства смотреть в глаза своему палачу.

67

Рассматривая трагическую судьбу львовских евреев в годы Второй мировой войны, Элияху Йонес, чтобы в очередной раз подчеркнуть вину украинцев, не обошел вниманием дивизию «Галиция», солдаты которой, по его словам, будто бы принимали участие в истреблении евреев. Распространенные утверждения об участии дивизионников в подавлении восстания варшавского гетто (апрель — май 1943 года) или их участии в антиеврейских акциях в гетто на территории Галиции никак не согласовываются с реальным временным ходом событий. Напомним, ведь в октябре 1943 года, когда дивизия «Галиция» только-только начала формироваться в учебных центрах Силезии, оккупационные власти объявили город Львов «очищенным от евреев» — «юденрайн». Накануне, в июле 1943 года, на всей территории Галиции были ликвидированы так называемые «юлиги» (еврейские лагеря), а их заключенные — уничтожены. Таким образом задуманная и осуществленная гитлеровцами «Акция Райнгард» по уничтожению евреев в Галиции была завершена летом 1943 года. Личный состав дивизии находился в учебных лагерях до конца 1943 года.

Во второе воскресенье июля 1943 года, накануне Дня святых апостолов Петра и Павла, наши близкие родственники собрались традиционно отметить именины моего отца, которого звали Петром. Приехал старший брат отца Михаил и пришел «на Петра» сын второго брата — Олекса. Дядя Михаил в Первую мировую войну четыре полных года воевал в австрийской армии, побывал в нечеловеческом, голодном итальянском плену и с тех пор у него было твердое убеждение, что украинский народ добудет свободу и независимость только путем вооруженной борьбы. Его тесная связь с «организованными националистами», то есть с ОУН, не была для родственников тайной. Младший, Олекса, — по специальности высококвалифицированный столяр, — выделялся твердой оценкой политических событий. Отцу нравилась его мудрая рассудительность.