«Шоа» во Львове

Сдержанный комментарий вызвало суровое распоряжение немецкого коменданта города Львова генерала Ренца. Комендант извещал, что за наименьшую попытку выступления против немецких войск — смертная казнь. За хранение огнестрельного оружия и амуниции — смертная казнь. Несанкционированные собрания, демонстрации, уличные шествия — смертная казнь. Также комендант предостерег, что без разрешения военных властей нельзя осуществлять никаких мероприятий полицейского, экономического и какого- либо иного характера. «Наверно это неплохо, — размышляли соседи, — известно, немцы любят четкий порядок и железную дисциплину и в дальнейшем не допустят никакого самоуправства».

Наиболее пришлось по душе всем напечатанное в газете коротенькое, но очень весомое практическое объявление: «Приказываю всем органам милиции и торговых предприятий г. Львова организовать около магазинов одну очередь граждан. Самовольное разделение очереди по вероисповеданию или национальности запрещается. Управа г. Львова». Таким образом, украинское руководство города сообщало львовянам, что оно настроено не на конфронтацию, а на сотрудничество со всеми его жителями, без разницы национальности. Касалось это прежде всего евреев, потому что их жесткая дискриминация немцами на каждом шагу для всех стала очевидной.

Однако уже через несколько дней под давлением гестапо было объявлено новое постановление, которое разделяло время продажи в продуктовых магазинах отдельно для евреев, что было равнозначно дискриминационному делению очереди по национальному признаку. На этом далекоглядный гестаповский курс изоляции евреев от остальных львовян не остановился. Во второй половине июля для еврейского населения были отведены «отдельные рестораны, кафе, столовые и магазины различных товаров». Тогда же их перевели на голодоморный, наполовину меньший чем другим, уровень снабжения пищевыми продуктами.

В военное лихолетье ничто так реально не показывает дееспособность новой власти и ее настоящее отношение к подвластному населению, как обеспечение города продуктами питания. В советские времена, хотя и возникали значительные перебои со снабжением, но ответственные за это органы пытались как-то этому помочь и объяснить населению причины дефицита, что в определенной мере успокаивало и давало силы терпеть невзгоды. Ощущалось, что власть хоть на словах, но все же беспокоится о населении. Немцы же демонстрировали холодное безразличие и полную отчужденность от местного населения. В первые недели немецкой оккупации снабжение Львова продуктами не имело четкой организационной формы, которая существует при карточной системе. Господствовал сплошной беспорядок: кому-то, что-то, где-то, когда-то выдавали по каким-то спискам домоуправлений. Кому-то еще по другим каким-то спискам или поручениям… Не хватало самого необходимого, в первую очередь, хлеба. Под продуктовыми магазинами за хлебом стояли длиннющие очереди. Поскольку мужчины ходили на работу, то в очередях находились преимущественно женщины и подростки. Мне выпало немало тогда выстоять. Собирались под магазинами, как правило, жители одного квартала, которые давно знали один другого, и это создавало атмосферу доброжелательности.

Тогда, в июле 1941 года, среди львовян распространилась как пошесть, мода на политические «пророчества». Это увлечение просуществовало без перерыва до послевоенных лет. Среди украинцев приобрело распространения пророчество известной стигматички Насти Волошин. Чтобы скоротать время, женщины в очередях передавали одна другой различные «пророческие» предсказания популярной Михальды и других различных ворожеев. Особенно на их воображение влияла магия чисел, в частности числа 21. Именно 21 день продолжались украинско-польские уличные бои во Львове в 1918 году. После этого Польша просуществовала 21 год. Польско-немецкая война окончилась через 21 день. Хозяйничанье большевиков в Галиции продолжалось 21 месяц. Из этого делали патриотические выводы — через 21 неделю или месяц воскреснет Польша, но теперь уже от «моря до моря», то есть от Балтийского до Черного моря. Так себя успокаивали в июльских очередях львовянки.