Шофер. Назад в СССР. Том 2 (СИ)

В кабине фонарь освещал того самого белобрысого Колю. Коля лежал грудью на руле. Голова его бессильно висела над лобовым стеклом, в котором густой паутиной разошлись многочисленные трещины.

Лица Колиного я не видал, потому как был он ко мне спиной. Однако светлые волосы парня потемнели теперь от крови, сбились в толстые сосульки.

— Как ты слететь-то умудрился с дороги, — прошептал я себе под нос, а потом полез в кабину.

Потянувшись, тронул я его шею. Сквозь кожу ощутил, как медленно, несмело пульсирует все еще в Коле жизнь.

— Живой, — выдохнул я, — Николай, етить тебя…

Я стал трепать его по плечу, попытался разбудить, привести в чувство. Так, сразу у меня не вышло.

Ладно. Будем по-другому. Тогда я напрягся, полез к нему в салон. Взял аккуратно, потянул так, чтобы поднять его от руля, глянуть в лицо. Когда увидел я Колю, то выругался матом.

Лицо парня, обильно залитое кровью, было безмятежно. От переносицы через лоб уходила в волосы большая рана.

— Как бы у меня на руках не умер, — проговорил я себе под нос.

И делать было нечего. Только везти в город, в больницу. Да сообщить, чтобы выслали милицию к месту аварии.

Эх… Нет тут мобильных телефонов, чтобы быстро и просто вызвать помощь. А простой телефон, где сейчас, по ночи найдешь? Тут быстрей бы добраться до больницы, потому как каждая минута на счету. Умрет еще.

И хоть этот раненый человек, что умирает сейчас у меня на руках, не очень хорошим, не мог я его оставить. Что-то сильное, что шевелилось у меня в душе, просто не позволило бы мне оставить человека в беде, кем бы он мне не был. И думалось мне, что это что-то, что шевелилось в душе, называлось одним простым словом — совесть.

Пусть он делал плохие вещи в своей жизни, но просто так бросить его… Не заслуживает он такой судьбы, хоть и дурак.

— Ладно, Коля, — сказал я сам себе, — если выживешь, с тебя новые фары.

Я взял его за руку, нырнул под мышку и взгромоздил вес его тела себе на плечи. Кое-как, с трудом, полез обратно с машины.

Когда, вымачивая потом сырую одежду, спустил я Колю на мокрую траву, то снова склонился над ним. Пощупал пульс.

— Бьется, — прошептал.

Потом, как мог аккуратно, взгромоздил Колю себе на плечи. Путаясь ногами в траве, пошел вдоль насыпи, собираясь с духом для того, чтобы взобраться по ней.

Когда решился, начал подъем. Ох и сложно мне пришлось. И хоть были это какие-то пять — семь шагов, но дались они с такой страшной натугой, что дважды, с Колей на плечах, я чуть не упал назад, в траву.

Ладно бы я, упал бы, отряхнулся, да пошел дальше. Но раненый мог такого падения не пережить.

С каждым шагом чувствовал я, как скользит под ногами мокрая от дождя трава, как норовит сила тяготения прижать меня к сырой земле. Мышцы, первым делом на плечах, а потом и на ногах, жгло от напряжения. Сам я удивился тому, каким крепким я оказался. Даже не думал, что есть в моем молодом теле такая выносливость.

Когда вошел я на обочину, то торопливо побежал к машине. Аккуратно, как мог, сложил с себя Колю на землю. Снял и сунул ему под разбитую голову рубаху.

— Да что ж за ночь то, — ворчал я по-стариковски, — что не рейс, так какая-то то напасть…

Открыв дверь Белкиной кабины, запрыгнул я внутрь, чтоб глянуть, как тут можно разместить бессознательного Колю. И тут упал мой взгляд на счетчик топлива, который освещала теплым светом подсветка приборной панели.

— Мало, — сказал я, принимая этот факт холодным умом, — мало бензину. Туда и обратно не хватит.

Тогда спрыгнул я из машины, аккуратно, чтобы не угодить на лежащего под дверью раненого, и побежал назад, где за кабину, где хранилась у меня запасная канистра с бензином.

Схватив ее, понял, что и она пустая. Вспомнил, как уже вылил сегодня весь свой запас бензина, чтобы не терять времени, а постоянно быть на рейсе.

Думал я недолго. Почти сразу спустился вниз, к зилу. Забравшись в кабину, щелкнул ключом зажигания. Подсветка на зиловской панели заработала. Телевизор приборов и оба колодца со спидометром и манометром загорелись призрачно-зеленым светом.

Датчик топлива показал пустые баки. Я нахмурился.

— Ты что, — сказал я себе под нос, — ехал на святом духе?

Выхватив из кармана брюк фонарик, я спрыгнул со ступеньки, глянул под дно машины, осветил раму. На ней-то на раме и стояла машина. Металл рамы закопался в дорожный грунт. И без того уставшие патрубки топливопровода, что бежали по раме от бака к двигателю, лопнули во время столкновения. Тут, внизу еще чувствовался едковатый запах семьдесят шестого бензина, хотя почти весь он ушел в землю и испарился.

Выходит, единственный бензин, что у меня есть, это тот, что еще остался в моем собственном баке. И хватит его только до Армавира ну и еще полпути назад. Ладно. Поехали, а там уж как-нибудь разберемся.

Внезапно загудели где-то вдали автомобильные шины. Я поднялся из-под Колькиной машины, и тут же быстро взобрался вверх по насыпи. Едет кто-то. Может, найду я у этого человека себе помощи.