Шок и трепет. Война в Ираке

6 часов утра. Я бегу, нарезая скучные круги, пытаясь не задремать, по безлюдной, прохладной палубе спящего, но не прекращающего своего движения «Титаника». «Титаник» медленно выплывает из черной, как нефть, арабской ночи и устремляется к горизонту, где под холодным утренним солнцем покачивается на зыбучем песке безжалостный айсберг в маскхалате цвета хаки.

«Ах ты палуба — палуба, ты меня раскачай, и печаль мою, палуба, расколи о причал».

Из дневника

17 марта

Сегодня, в понедельник, закрылись школы, институты. Закрылись банки и прочие госучреждения. У всех каникулы и отпуска неопределенной продолжительности. Многие, у кого есть возможность, отправляют своих жен и детей за город, к родственникам в деревню. В Багдаде уже никто не верит, что войну можно остановить.

Кто только ни приезжал в Багдад за последние дни. Из наших: Примаков, Селезнев, Зюганов. И даже Анпилов с Епископом Магаданским. Примаков говорил с Хусейном полчаса. Селезнев — час. Зюганов — три часа. Из достоверных источников известно, что Примаков предложил Хусейну покинуть Ирак под гарантии безопасности. Толку никакого. Хусейн хочет войны. Он знает что-то такое, чего не знаем мы.

Звонят из российского посольства, говорят, что во вторник, в два часа дня, улетает последний самолет на Москву. Всем журналистам настоятельно рекомендовано покинуть Ирак. Наши телевизионщики долго совещаются между собой. Если уезжать, то всем вместе. Долгие переговоры с Москвой по спутниковым телефонам, прямо здесь, на улице, у входа в Мининфо. Вроде бы достигают консенсуса, что надо уезжать. Но в последний момент один из центральных каналов решает оставить свою группу. В результате остаются все.

«Конечно, по-хорошему, надо уезжать, — угрюмо говорит один наш телекорреспондент. — Но наши основные конкуренты остаются. Если я уеду, мне, конечно, слова не скажут, но на карьере можно поставить крест. Все будут помнить, что я уехал, а N. остался. А вообще, это, конечно, полный п-ц. Всем нам п-ц».

С этими проникновенными словами он пошел делать бодрый антиамериканский стэнд-ап на крышу пристройки второго этажа министерства, откуда торчит куча спутниковых тарелок, как из огромной посудомоечной машины.

Ходят упорные слухи, что министерство разбомбят в первый же день. Слухи эти распускают американцы. Значит, это почти правда. Их обо всех рисках предупреждают источники из Пентагона.

В другой нашей телевизионной группе бунт на корабле. Журналист решает остаться, а оператор и звукооператор решают уезжать. Самый страшный индикатор — это то, что Бруно из EBU (Европейская трансляционная компания) сворачивает свои пожитки, антенны и оборудование. Бруно говорит на всех языках мира, он был на всех войнах за последние двадцать лет и знает что делает.

Наступает момент истины. Момент больших решений для многих из нас. Уезжает больше половины журналистского корпуса.

Я пытаюсь подойти к проблеме разумно и не поддаваться панике, но, когда все вокруг тебя бегут, становится не по себе. Разговариваю с Юрой. Сходимся в том, что мы приехали сюда именно на войну. Иначе зачем вообще было ехать. Мы остаемся.

Поговорил с одним из ужасных бородачей, что остановились в нашей гостинице и наводят на всех ужас. Умед Эль-Уад (26 лет) приехал из Иордании. Он не скрывает, что будет воевать за дело ислама.

«Багдад — это последний бастион борьбы с американским империализмом. Здесь будет решающая битва. Мы умрем или победим», — говорит Умед на хорошем английском языке.

О Господи, опять эта готовность умереть. Она меня просто достала. Хотя если так много людей вокруг меня готовится умереть, мои шансы на выживание должны непременно расти.

Умед говорит, что он и его друг будут жить в гостинице, пока им не определят место в армии, и тогда они уедут на войну.

Звоню своему человеку в инспекции ООН. Он сейчас в Мосуле. На севере. Он говорит, все ооновцы покинут Ирак не позднее вторника. Во вторник будет последний ооновский рейс из Багдада на Кипр. Сказал, что похлопочет за меня. Не надо, говорю, уже похлопотали.

Все. ООН в Ираке больше нет.

В голове шумят басы: «Вставай, страна огромная…»

18 марта

Буш дал Саддаму 48 часов, чтобы тот сложил свои полномочия и покинул Ирак. 250 000 тысяч американских и английских солдат находятся на южных и западных границах Ирака.

На крышах зданий в Багдаде появляются пулеметы и орудия ПВО. Магазины почти все закрылись. Неделю назад доллар стоил 2300 динаров. Теперь 3000. Но обменники почти все закрыты.

Открыто несколько магазинов, где продаются сумки и чемоданы. Идет бойкая торговля. Чем больше размер, тем быстрее покупают.

В Багдаде на автозаправках гигантские очереди. Если бы у нас была такая цена на бензин — 1 (один!) доллар 100 литров — очереди тоже были бы не меньше. Но здесь причина другая — война на пороге. Надо запастись бензином, чтобы хватило до сирийской или иорданской границы, на всякий случай. Из-за этого на многих улицах (где есть автозаправки) пробки в любое время дня.

Саддам Хусейн появился в телевизоре в военной форме и отверг ультиматум Буша.