Шок от падения

ПРИВЕТ, меня зовут Терри Арчибальд. Можете звать меня Терри. Я был моряком торгового флота и историком. Я даже написал книгу по истории, она стоит у менеджера в кабинете. Только, пожалуйста, поосторожнее с ней, осталось всего несколько экземпляров. Я иногда забываю, где я и что со мной, а если мне почудится угроза, то могу и ударить. Поэтому, пожалуйста, говорите со мной, когда занимаетесь моей личной гигиеной, чтобы я не разволновался. Моя жена навещает меня по средам и субботам.

Или:

ПРИВЕТ, меня зовут Уильям Робертс, но все обычно обращаются ко мне просто по имени — Билл. Я совершил несколько чудовищных сексуальных преступлений в отношении несовершеннолетних, в том числе обеих своих дочерей, но к суду меня так и не привлекли. Я могу принимать только жидкую пищу. Перед сном мне позволено выпить стаканчик портера.

Или:

ПРИВЕТ, меня называют вашим потенциалом. Но вы можете называть меня недостижимой целью. Я — упущенные возможности. Я — ожидания, которые никогда не воплотятся в жизнь. Я всегда буду далеко впереди, как бы вы ни старались и как бы ни надеялись. Пожалуйста, когда будете меня мыть, припудрите мою задницу тальком и учтите, что дерьмо всегда пахнет одинаково.

Не обращайте на меня внимания. Сегодня я не в настроении. Что эта Дениз Лавелл себе думает, когда приходит ко мне домой и пытается меня подкараулить? Почему бы ей не оставить меня в покое?

Не обращать на меня внимания.

ТЫ ПРОСТО НАХОДКА ДЛЯ НАШЕЙ КОМАНДЫ, говорил менеджер.

Я всегда первым вызывался заменить кого-то из заболевших сотрудников. И никогда не жаловался, если он ставил меня на дополнительное ночное дежурство. «Не знаю, как мы без тебя справлялись», — говорил он.

В три часа ночи я мог подремать часок, перед тем как начинать готовить завтрак. Но вместо этого я садился на велосипед и ехал по пустынным улицам в парк, к нашей скамье под деревом. Иногда Джейкоб приезжал раньше и ждал меня, а иногда я добирался туда первым и смотрел, как он проскакивает в ворота, пересекает дорожку и мчится по траве с такой скоростью, что его велосипед дрожит и трясется, пока наконец не подъезжает к скамейке, где резко жмет на тормоз, взрывая влажную почву колесами.

Он обычно привозил из кебаб-хауса чизбургеры и жареную картошку, и мы вместе сидели на скамейке, глядя в ночь. За едой мы говорили о квартире, которую снимем, как только накопим достаточно денег. Эта квартира, наша квартира, наша жизнь. Казалось, все так легко.

МЫ МОГЛИ БЫ ТЕБЕ ПОМОЧЬ, говорила мама, стоя в дверях моей комнаты.

Она не спала всю ночь. Я слышал, как она рылась в чулане, разбирая всякое барахло, которое им подарили на свадьбу: фаянсовые сервизы, столовые приборы, чайник, тостер… При этом она как будто поскуливала. Наконец отец сказал:

— Ладно, милая, хватит. Ложись, уже поздно.

Вокруг нас, в аккуратно запакованных коробках, стояла первая глава моей самостоятельной жизни.

— Отец приедет через пару часов, — сказала она. — Мы можем отвезти несколько ящиков. Пожалуйста, позволь нам помочь.

— Все будет в порядке. Мы уже обо всем договорились.

Джейкоб подружился с одним парнем в этом кебаб-хаусе. Хамедом. Кажется, так его звали. Сыном хозяина или вроде того. Хамед, который был старше нас на пару лет, уже владел собственным грузовым фургоном с низкой подвеской и затонированными стеклами. Половину кузова занимала мощная стереосистема, от звука которой, когда он подъехал к нашему дому, задрожала земля.

Он выкинул в урну сигаретный окурок и через открытое окно протянул руку моей матери.

— Так, значит, ваш повзрослевший птенчик вылетает из гнездышка?

Она уставилась на него.

Хамед потер затылок и, прищурившись, посмотрел на небо:

— Самый подходящий день для такого дела.

Сейчас я понимаю, что у Джейкоба осталось множество вещей, которые он даже не удосужился упаковать. Ну, типа постеров, зимней одежды и тому подобного.

Миссис Грининг с самого начала поддерживала его решение.

— У тебя должна быть своя жизнь, Джейки, — сказала она. — Я горжусь вами, мальчики.

Но ее голос слегка дрожал. Было ясно, что она боится. Теперь к ним ходили люди из социальной службы, но очень многое по-прежнему делал Джейкоб.

У нее был специальный пластиковый зажим, который она надевала на ручки и карандаши, чтобы их легче было держать. Наверное, миссис Грининг рисовала эту открытку целую вечность. Она изобразила домик, как его рисуют дети, с дымом, идущим из трубы, пушистыми облаками и солнышком с большой кривоватой улыбкой на лице. Она немного стеснялась этой картинки, потому что знала, что я хорошо рисую. Это она сказала, когда дарила ее нам. И еще она извинилась за то, что у нее нет даже конверта, и добавила, что нам не стоит выставлять открытку на видное место.

— Очень красиво, — сказал я.

Я и вправду так думал. Она напомнила мне что-то такое, в чем я не мог до конца разобраться, но мне было радостно и грустно одновременно.

Уже в квартире Джейкоб прилепил ее на холодильник магнитом. ПОЗДРАВЛЯЮ С НОВОСЕЛЬЕМ. А до тех пор она была вставлена в щель на приборной панели фургона, и он смотрел на нее, не говоря ни слова. Он тоже боялся.