Шок-школа

Двадцати минут ей как раз хватало, чтобы без спешки разогреть обед и со вкусом накрыть на стол – готовила-то Женя утром, до того, как садилась за перевод, прекрасно знала: если увлечется текстом – забудет обо всем. А текст у нее на этот раз был действительно увлекательный: новая французская писательница блистала остроумием.

Тонкие шутки, кстати, переводить сложнее всего.

За дверью продолжали трезвонить.

– Иду! – крикнула Женя, вынув из зубов карандаш, который по стародавней – еще студенческой – привычке яростно грызла за работой.

«Бобрик ты мой!» – дразнит ее за это Петька. «Бобрик – это мех шиншиллового кролика! – отвечает ему на это Женя. – А детеныш бобра, чтоб ты знал, называется „бобренок“!»

Сто раз уже говорила, неизвестно науке такое животное – бобрик, как, впрочем, и бобер: есть только бобр! А Петька все никак не запомнит, упорствует: ты бобрик – и все тут.

Петька вообще запоминает только то, что имеет отношение к программированию. Недавно журналистка брала у него интервью, спросила: а какие вы, Петр Леонтьевич, знаете языки? И Петька такой: русский и английский со словарем, а бейсик, фортран, питон – в совершенстве. Пошутил, чудила! Бедная девушка потом поджимала ноги и все озиралась – питонов искала, с которыми Петр Леонтьевич на родном языке разговаривает.

– А питонов у нас нет, – зачем-то сказала Женя вслух, с сожалением оглядев погрызенный карандаш. – Карандаши, впрочем, тоже заканчиваются…

По уму-то карандаш ей в процессе был вовсе не нужен – основным и единственным рабочим инструментом редактора-переводчика давно уже стал компьютер с подключением к интернету. Но надругательство над карандашом загадочным образом повышало эффективность творческого труда. Как будто жевательные мышцы, разогреваясь, и мозги заставляли шевелиться активнее.

– Иду, иду! – Женя сохранила файл и только после этого пошла открывать.

Она не спешила, потому что никого не ждала.

Никого чужого и ничего плохого.

Ничто, как говорится, не предвещало беды.

За дверью стоял Стас. Несчастный, зареванный и почему-то весь мокрый, словно лил слезы фонтаном, как сказочная царевна Несмеяна. С него даже лужица на площадку натекла.

– Что, дождь пошел? – Женя оглянулась – из прихожей немного просматривалось окно в кухне.

За окном было пасмурно, но осадков не наблюдалось.

– Стас, что случилось? Да заходи же ты!

Она втащила ребенка в дом – он почему-то вырывался – закрыла дверь на лестницу и еще зачем-то заперла ее на все замки, как будто подсознательно ждала, что накатывающая беда ворвется, вломится в их дом.

В их доме все было хорошо и правильно.

С утра по будням – столпотворение, посещение санузла в соревновательном режиме, многосерийный рев кофеварки, квест «Найди носок/штаны/рубашку/портфель/ключи от машины». Потом – тишина и спокойствие, идеальные условия для работы. Позже – возвращение Стаса из школы, кормление голодного ребенка, прогулка с ним, уроки, вдохновенное сочинение ужина – и снова столпотворение с приходом Петьки и Ромки…

– Куда?

Стас сбросил ранец, убежал в ванную и закрылся там.

Женя нахмурилась, прижалась ухом к двери и услышала сдавленный плач. Тогда она сходила за мобильником и позвонила Петьке:

– Ты можешь сейчас приехать?

– Жека, я ж говорил, у меня партнеры в обед…

– Петя, лесом посылай партнеров! Стас пришел из школы сам не свой, заперся в ванной и плачет!

– Еду.

Петька прилетел через полчаса. Он вообще такой – быстро принимает решения, безотлагательно действует. Там, где Женя рефлексирует, размышляет, колеблется, тщательно подбирает аргументы и слова, Петька рубит сплеча, приговаривая: «Не усложняй». Чего тут удивляться: если человек уверен, что записи на скрижалях жизни сделаны двоичным кодом, конечно, для него все просто…

Стаса выманили из ванной уговорами и посулами. Наобещали бог знает чего, даже прыжок с парашютом, лишь бы вышел и объяснил, что происходит, человеческим языком. Желательно по-русски, хотя Петька и по-французски уже немного чирикает, один сыночек в маму удался – любитель и знаток языков человеческого общения, а не питонов всяких. Старший, Ромка, – тот однозначно папин сын. Компьютерное железо, программы, коды – факультет прикладной математики ему в помощь.

Стаса выманили и сначала покормили. Притворялись, будто все в норме, сами тоже хлебали супчик, вели за столом непринужденную светскую беседу. За пельменями обсудили планы на ближайшие выходные – усыпили бдительность, успокоили, за чаем вспомнили, что у бабушки с дедушкой скоро годовщина свадьбы, надо поздравить, выбрать подарок. Утихомирили, заболтали, убаюкали. Дождались, пока ребенок прекратит всхлипывать и вздрагивать, глаза просохнут, нос перестанет шмыгать. Тогда только Петька сказал – спокойно, без нажима:

– Рассказывай, дружище, что стряслось.

– Без рева, – добавила Женя, увидев, что глаза ребенка стекленеют. – Никаких эмоций, только факты. Сначала главное.

Главным – в Стасовом представлении – было то, что он описался. Он, взрослый парень семи лет! Надул в штаны, как несмышленый младенец. И где – прямо в школе! У всех на виду, на перемене, на бегу в сортир!