Читаем Шоколад полностью

Новите проповедници: опорочаване на Великденския дух.

Винаги ще има едно незначително малцинство от хора, които се опитват да използват Свещените традиции за лична облага.

Продажбата на поздравителни картички. Веригите супермаркети. Дори още по-опасни са онези, които проповядват завръщане към древните традиции, въвличайки децата пи в езически практики под маската на забава. Мнозина от нас считат всичко това за безобидно и се отнасят търпеливо с такива хора. Защо иначе нашето общество позволи така наречения Фестивал на шоколада да се проведе извън пашата църква навръх Възкресение Христово? Това е подигравка с всичко, което символизира Великден. Призоваваме ви да бойкотирате този така наречен Фестивал и всички подобни събития в името на вашите невинни деца.

ЦЪРКВА, не ШОКОЛАД, това е ИСТИНСКОТО ПОСЛАНИЕ на ВЕЛИКДЕН!

— „Църква, не шоколад“ — изсмях се аз. — Всъщност доста добро мото, какво ще кажеш?

Жозефин ме погледна притеснено.

— Не мога да те разбера. Изобщо не ми се виждаш разтревожена.

— Че защо да се тревожа? — свих рамене. — Това е само една листовка. При това съм сигурна кой я е сътворил.

Тя кимна.

— Каро. — Каза го отчетливо. — Каро и Жолин. Съвсем в техния стил. Всичките тия приказки за невинните деца. — Изпухтя подигравателно. — Но хората ги слушат, Виан. Тези листовки може да ги накарат да се замислят, преди да дойдат тук. Жолин е единствената учителка в Ланскене. А Каро е член на Общинския съвет.

— Нима? — Изобщо не знаех, че съществува такова нещо. Самовлюбени, лицемерно набожни идиоти, склонни към клюкарстване. — И какво ще направят? Ще арестуват цялото село ли?

Жозефин поклати глава.

— И Пол членува там — отрони едва чуто. — Е, и?

— Знаеш на какво е способен — в гласа й имаше нотки на отчаяние. Забелязала съм, че когато е под напрежение, се връща към старите си тикове, забива юмруци в ребрата си. — Той е луд, знаеш го. Просто е…

Замлъкна съкрушена, сви ръце. Отново ме обзе усещането, че иска да ми каже нещо, че знае нещо. Докоснах я по ръката, внимателно си проправих път към мислите й, но не успях да видя нищо повече от предишния път: дим, мазен сивкав дим на фона на пурпурно небе.

Дим! Стиснах я за ръката. Дим! Сега, когато разбрах какво виждам, започнах да разгадавам детайлите: бледото му лице в мрака, режещата му, триумфираща усмивка. Тя ме погледна мълчаливо, беше разбрала.

— Защо не ми каза? — прошепнах най-накрая.

— Не можеш да го докажеш. Нищо не съм ти казвала.

— Не е нужно. Затова ли те е страх от Рижия? Заради стореното от Пол?

Вдигна упорито брадичка.

— Не ме е страх от него.

— Но не му говориш. Дори не оставаш в една стая с него. Не можеш да го погледнеш в очите.

Скръсти ръце. Позата на тялото й говореше, че няма какво повече да ми каже.

— Жозефин? — Извърнах лицето й към моето, принудих я да ме погледне. — Жозефин!

— Добре. — Гласът й бе дрезгав и глух. — Знаех, чуваш ли? Знаех какво се кани да направи Пол. Казах му, че ще го издам, ако опита. Че ще ги предупредя. Той ме удари. — Изгледи ме с убийствен поглед, преглътна сълзите си. — Е, значи съм една тъпачка — каза високо, но вяло. — Вече го знаеш. Не съм смела като теб, аз съм една лъжкиня и тъпачка. Позволих му да го направи, можеше някой да умре. Рижия, Зезет, бебето й… Тогава аз щях да съм виновна! — Пое дълбока глътка стипчив дъх.

— Не му казвай. Няма да го понеса.

— Не съм си и помисляла да му казвам. Защото ти сама що го направиш.

Започна да тресе глава като обезумяла.

— Не. Не мога!

— Всичко е наред, Жозефин. Не си виновна. Пък и никой не пострада, нали така?

— Няма да мога. Не мога — повтори упорито.

— Рижия не е като Пол. Двамата с него си приличате повече, отколкото можеш да си представиш.

— Не знам какво да му кажа — закърши ръце тя. — Защо просто не си тръгна. Трябваше просто да си вземе спечеленото и да се махне.

— Няма да стане.

Разказах й за плановете на Рижия и за предложението на Нарсис, за корабчето в Ажен.

— Заслужава поне да знае кой го е направил. И можеш да бъдеш сигурна, че ще разбере кой е единственият виновник за случилото се — Муска. Ще разбере, че никой друг не го мрази. Ти много добре знаеш какво е да се чувстваш като него.

Жозефин въздъхна.

— Не днес. Ще му кажа, но някой друг път. Става ли?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Зулейха открывает глаза
Зулейха открывает глаза

Гузель Яхина родилась и выросла в Казани, окончила факультет иностранных языков, учится на сценарном факультете Московской школы кино. Публиковалась в журналах «Нева», «Сибирские огни», «Октябрь».Роман «Зулейха открывает глаза» начинается зимой 1930 года в глухой татарской деревне. Крестьянку Зулейху вместе с сотнями других переселенцев отправляют в вагоне-теплушке по извечному каторжному маршруту в Сибирь.Дремучие крестьяне и ленинградские интеллигенты, деклассированный элемент и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши – все встретятся на берегах Ангары, ежедневно отстаивая у тайги и безжалостного государства свое право на жизнь.Всем раскулаченным и переселенным посвящается.

Гузель Шамилевна Яхина

Современная русская и зарубежная проза
Уроки счастья
Уроки счастья

В тридцать семь от жизни не ждешь никаких сюрпризов, привыкаешь относиться ко всему с долей здорового цинизма и обзаводишься кучей холостяцких привычек. Работа в школе не предполагает широкого круга знакомств, а подружки все давно вышли замуж, и на первом месте у них муж и дети. Вот и я уже смирилась с тем, что на личной жизни можно поставить крест, ведь мужчинам интереснее молодые и стройные, а не умные и осторожные женщины. Но его величество случай плевать хотел на мои убеждения и все повернул по-своему, и внезапно в моей размеренной и устоявшейся жизни появились два программиста, имеющие свои взгляды на то, как надо ухаживать за женщиной. И что на первом месте у них будет совсем не работа и собственный эгоизм.

Кира Стрельникова , Некто Лукас

Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее