Шоколад с перцем, или От любви бывают дети

У меня рука с тарелкой замерла (я укладывала посуду после обеда в посудомойку), а взор улетел куда-то в неведомое пространство, я вспоминала, что зародилось между нами, пока все не полетело к чертям. Следовало бы подумать, что я стану говорить Картеру, когда мы снова заговорим. Воспоминания об утреннем свидании были еще слишком свежи и кровоточили. Слишком много времени прошло с тех пор, как я позволила мужчине настолько приблизиться к себе. Мое тело изголодалось по близости. И даже я не стану отрицать, что какая-то маленькая частичка во мне всегда мечтала вновь побыть с Картером. На сей раз совершенно трезвой, чтобы запомнить все подробности до единой. Мне стыдно, что Картер всегда был звездой в коллекции видений, которые меня возбуждали. Вот только все мои фантазии не имели оснований в реальности, поскольку немногое в нашем первом занятии любовью способно было разжечь желание, не считая его поцелуев. Теперь же у меня появились новые воспоминания и вполне реальные ощущения. Как нежны и теплы были его губы на чувствительной коже шеи! Я чувствовала, как кончик его языка выбирается наружу и пробует меня, и хотела большего. От его дыхания на моей щеке учащенно бился пульс, по низу живота разливалось тепло. Когда он обхватил меня крепкими, сильными руками и прижал к себе, я почувствовала каждый миллиметр его тела, которое отозвалось во мне жгучим желанием, так страстно он хотел меня. За все эти годы у меня и была-то всего горстка свиданий, на которых никогда дело не заходило дальше поцелуев. Ни с кем из тех мужчин я ни разу хоть в крохотулечку не почувствовала того же, что с Картером. Ни разу не жаждала я большего ни с одним из них: никогда не грезила наяву. Никогда не представляла, как будет приятно, когда губы и язык будут ласкать мое обнаженное тело. Мысль о том, что меня ждет, если мы останемся один на один, будучи вполне взрослыми и трезвыми, сводила меня с ума. Он ведь не стал бы торопиться, а? А руки его, они были бы такими же сильными и требовательными на моем теле – или мягкими и нежными? Вякнувший мобильник, извещая о новом сообщении, вырвал меня из мира фантазий – от неожиданности я чуть тарелку не выронила, которую в руке держала. Сунула ее в посудомойку и захлопнула дверцу, потом направилась к столу и подхватила с него телефон.

«Не хочешь тлф мне, так хоть сними к-нибудь с себя напряг.

Возьми на пробу пулю, кот. получила у Дженни на веч-ке.

Завтра мне доложишь. Пулевая нимфоманка Лиз».

Закатив глаза, я удалила сообщение, не отвечая на него. А почему меня не удивило, что Лиз взяла и направила мне такой приказ? Погасив в кухне свет, я на цыпочках прошла по коридору взглянуть на Гэвина. Он сладко спал, я тихонько прикрыла дверь спальни и проследовала дальше по коридору, к себе в комнату. Накинув на себя майку для сна и почистив зубы, свернулась калачиком в постели, уставившись в потолок и думая о Картере.

И о его руках.

И пальцах.

И губах.

Черт!

Как с этим справиться? Ну, не к психоаналитику же направиться? Мой партнер-на-одну-ночь объявляется почти через пять лет, и он по-прежнему неотразим и заставляет меня испытывать такое, что совершенно не входило в мои планы. Мне следовало бы подумать о другом. Поехать к нему домой да извиниться за то, что я поневоле оказалась динамо-машиной. И как я его потом бомбанула прехорошенькой новостью. У него не было ни времени, ни близкого человека, кому бы он верил или кого по-настоящему знал и кто мог бы протянуть ему руку помощи.

Притормози. А то сердце расплавится: сознание переключало скорости, и картинки мелькали, как в сломанном калейдоскопе. Вот у него на лице выражение радости, когда он наконец-то меня узнал. Он и вправду все это время разыскивал меня? Это нормально? Или вам тоже кажется делом невозможным и неестественным? Но, как красноречив был его взгляд, когда он осознал, что это я… это потрясение грозило ему нервным срывом. У него был вид умиравшего, которого только что вернули к жизни. У него все лицо засветилось, а от его улыбки я почувствовала слабость в коленках.

Нет, это от его языка и от ощущения, как что-то твердое тычется тебе к бедро.