Шоколадная медаль

— Поехали кругом. Раунд, — попытался он объяснить водителю. Тот понял. Пацаненок всю дорогу разглядывал Олегова в зеркало заднего вида, пока его внимание, да и всех остальных, не привлекла сцена на тихой объездной улочке. Их обогнало другое такси, в котором на заднем сиденье сидела красивая девушка без чадры и испуганно оглядывалась, а следом за ним гналась другая машина, набитая веселыми молодыми парнями, одетыми почти по-европейски. Они что-то весело кричали девушке и угрожающе — водителю такси. Поняв, что ее догоняют, девушка что-то крикнула водителю. Тот резко развернул машину в противоположную сторону, преследователи, потрясая кулаками и что-то выкрикивая, повторили маневр. Такси снова развернулось, оказавшись опять впереди машины, где ехал Олегов. Преследователи не отставали. Олегов понял, что водитель такси, в котором едет девушка, лишь имитирует бегство от преследователей, решив не рисковать своим здоровьем и исправностью машины ради пассажирки.

Охотники и их жертва остались за поворотом, до полка оставалось двести метров.

— Стоп!

Куда деваться, — думал Олегов на ходу, — Я столько нагородил, что и деться некуда. Сверхсрочник из оркестра, одетый в афганскую форму, приветственно махнул ему на воротах. Олегов кивнул головой и устало пошел по дороге.

— Товарищ старший лейтенант, дежурный по части вас искал, спрашивал, не выезжали ли вы. Я сказал, что в штаб дивизии…

— Ладно, — махнул рукой Олегов, соображая, кто и какую неприятность ему приготовил.

Дежурный по части пододвинул к нему телефон ВЧ связи со штабом дивизии:

— Какой-то майор Орлов тебя спрашивал, позвони.

— …В Фергану не желаешь слетать? На пару недель? Отвезешь дембелей, первая отправка, и еще кое-что…

…Вот и выход, хотя бы на две недели, но выход…

ГЛАВА 28

— Думайте, парни, думайте… Фамилии у меня есть, чека все видит, чека все знает. И время до самолета у нас еще есть. А вычеркнуть из списка — никаких проблем. Но вот потом снова вписать…

Начальник строевой части полка сочувственно улыбнулся. Перед ним в две шеренги угрюмо стояла почти сотня дембелей: голубые береты, загорелые лица и черные индийские кейсы почти у каждого.

Майор вздохнул и медленно пошел вдоль строя, как Черчилль в кинохронике, заглядывая солдатам в глаза. Те старательно упирались взглядом в небо, в свои сапоги,

разглядывали гудящие сигары самолетов за забором.

— Никто, значит, не признается?… Ну, ладно… Сержант Кошелев, рота связи, ко мне.

Из строя вышел коренастый сержант и, старательно топая по пыльной траве футбольного поля, подошел к майору.

— Товарищ майор, сержант Кошелев по вашему приказанию явился!

— За два года ты, Кошелев, так и не усвоил, являются черти, а военные — прибывают. Ладно, выкладывай, что там у тебя!

— Врут все, товарищ майор, гляньте сами! — севшим от волнения голосом заговорил сержант. Майор жестом руки прервал его и обратился ко всем:

— Этот сержант утверждает, что у него ничего нет: ни валюты, ни шмоток сверх положенного. Я не буду его торопить, задержка дембеля на три месяца — это серьезно. Я даю ему еще пять минут подумать. Всем — садись!

Негромко переговариваясь, десантники расселись, как стояли — в две шеренги. Сел и майор, который должен был до самого трапа самолета сопровождать увольняющихся в запас, чтобы там передать их под опеку Олегову.

— Расколется? — вполголоса спросил за спиной Олегова один из сверхсрочников, служивший в строевой части писарем у помощника.

— Куда он денется, — беспечно ответил другой.

Олегов сменил позу, поудобнее устраиваясь на траве. Все они уже час сидели на футбольном поле в двухстах метрах от аэродрома, предстояло просидеть еще часа два.

— Всем встать! — подал команду майор.

Строй поднялся, поднялся и сержант Кошелев, голова его была опущена.

— Ну? — требовательно спросил майор.

— У меня ничего нет

— Все слышали? Он говорит, что у него ничего нет!

Майор повернулся к сержанту, выдержал паузу. Все замерли, слышен был лишь гул моторов где-то в стороне.

— Снимай сапог, левый.

Майор достал из кармана перочинный нож.

— Товарищ майор, разрешите я сам! Только из списка на отправку не вычеркивайте! — взмолился сержант, торопливо снимая сапог.

— Ладно, — снисходительно улыбнулся майор. — Но учти, раскаяние должно быть искренним.

Строй нарушился, фланги загнулись, вторая шеренга, чтобы лучше видеть, напирала на первую. Олегов приподнялся на локте, чтобы видеть, как сержант распарывает голенище сапога и достает из шва скрученные в трубочку сточековые банкноты. Майор взял их и поднял над головой.

— Ну-ка, всем в строй! Видите, товарищ чистосердечно признался в попытке контрабанды, но это только один. А у меня в списке еще двое. Я его не задерживаю только потому, что он сам признался. Но я не тороплю, у нас есть еще час. Всем — садись!

— А в туалет можно?

— Можно, но предупреждаю, что после последней проверки никаких туалетов до Ташкента не будет!

Довольно улыбаясь, майор повернулся кругом и подошел к писарям и Олегову.

— Ну что, Михаил, сходи-ка ты к кассам, мы тут пока сами управимся.