Шоколадная война

Глядя на отца, на его спокойное лицо — во сне оно расслабилось и жесткий отпечаток, наложенный на него возрастом, заметно смягчился, — Джерри вспомнил, как кто-то сказал, что люди, давно состоящие в браке, начинают походить друг на друга. Он прищурил глаза, словно разглядывая музейную картину, ища в отцовском лице черты матери. Вдруг, без предупреждения, мука утраты вернулась — его точно ударили в живот, и он испугался, что упадет в обморок. Каким-то кошмарным чудом он сумел наложить образ материнского лица на отцовское — и на миг эхо всей ее чудесной теплоты зазвучало снова, и его вновь окатило ужасом, когда он невольно вспомнил, как она выглядела в гробу.

Отец проснулся, словно его потрепала по плечу незримая рука. Видение исчезло, и Джерри вскочил на ноги.

— Привет, Джерри, — сказал отец, потирая глаза и садясь. Его волосы даже не растрепались. Впрочем, как может растрепаться жесткий «ежик»? — Как сегодня в школе?

Привычный отцовский голос окончательно вернул его к реальности.

— Да ничего вроде. Еще тренировка была. Когда-нибудь я все-таки отдам хороший пас.

— Конечно, конечно.

— А ты как сегодня, пап?

— Нормально.

— Это хорошо.

— Миссис Хантер оставила нам кастрюльку. Тушеного тунца. Сказала, тебе в прошлый раз понравилось.

Миссис Хантер была экономкой. Каждый день после обеда она прибирала у них и готовила что-нибудь на ужин. Эта седоволосая женщина смущала Джерри тем, что постоянно ерошила ему волосы и приговаривала: «Эх, малыш, малыш…», как будто он был детсадовец или первоклашка.

— Есть хочешь, Джерри? Могу приготовить минут за пять-десять. Только разогрею в духовке, и все. Как, годится?

— Нормально.

Он намеренно повторил стандартный отцовский ответ, а тот и не заметил. Это было любимое словечко отца — «нормально».

— Слушай, пап.

— Да?

— У тебя в аптеке сегодня правда все было нормально?

Озадаченный, отец остановился на пороге кухни.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что каждый день я спрашиваю, как у тебя прошел день, и ты каждый день говоришь «нормально». А у тебя не бывает плохих дней? Или, наоборот, хороших?

— В аптеке все время происходит примерно одно и то же, Джерри. Нам приносят рецепты, мы готовим лекарства — вот, в общем-то, и все. Готовить надо аккуратно, со всеми предосторожностями, семь раз отмерить — один отрезать. Не зря врачей ругают за почерк… но об этом я тебе уже говорил. — Он нахмурился, словно ища у себя в памяти что-нибудь поинтереснее для сына. — Три года назад была попытка налета — когда к нам ворвался наркоман. Он был совершенно не в себе.

Джерри постарался скрыть свое потрясение и разочарование. Неужели это самое захватывающее, что произошло в жизни с его отцом? Этот жалкий «налет», когда в аптеку вбежал испуганный мальчишка с игрушечным пистолетом? Неужто жизнь у людей настолько скучна, настолько сера и однообразна? Ему противно было думать о такой перспективе, о том, что и перед ним простирается долгая череда дней и ночей, которые нельзя назвать иначе как нормальными: не плохими и не хорошими, не паршивыми и не замечательными, не интересными — никакими.

Он пошел за отцом на кухню. Кастрюлька скользнула в духовку, как письмо в почтовый ящик. У Джерри неожиданно пропал весь аппетит.

— Как насчет салата? — спросил отец. — Кажется, у нас есть зелень…

Джерри машинально кивнул. Так что же — значит, вся жизнь сводится только к этому? Ты оканчиваешь школу, находишь себе работу, женишься, становишься отцом, смотришь, как умирает твоя жена, а потом коротаешь сутки за сутками, в которых как будто бы нет ни восходов, ни закатов, ни яркого света, ни сумерек — ничего, кроме сплошной серости. А может, он несправедлив к своему отцу? И к себе? Разве все люди не разные? Разве у человека нет выбора? Да так ли уж много, если разобраться, он знает о своем отце?

— Пап…

— Что, Джерри?

— Так, ничего.