Шоколадная война

Брайан Кокран не мог поверить своим глазам. Он еще раз просмотрел результаты, чтобы убедиться в их правильности. Нет, он ничего не напутал. Хмурясь, покусывая карандаш, он размышлял над итогами своих подсчетов — скорость продаж падала катастрофически. Вот уже целую неделю все упорно катилось под уклон. Но самый заметный скачок произошел вчера.

Что скажет брат Леон? Это беспокоило Брайана больше всего. Брайан ненавидел работу казначея не только потому, что она была утомительной, но в первую очередь потому, что она обязывала его вступать в личный контакт с братом Леоном. А с Леоном Брайан всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Учитель был капризен, непредсказуем. Ему вечно что-нибудь да не нравилось. Замечания, замечания — у тебя семерки не отличить от девяток, Кокран. Или: ты неправильно написал фамилию Гаструччи, Кокран. В ней два «ч».

До сих пор Брайану везло. Брат Леон бросил проверять цифры ежедневно, как будто предвидя, что они его разочаруют, и желая по возможности оттянуть неприятный момент. Но сегодня Брайана ждала расплата за это временное спокойствие. Учитель велел ему подготовить все результаты. Скоро он должен был прийти в кабинет. Да он взовьется до потолка, когда увидит расчеты! Подумав об этом, Брайан невольно содрогнулся. Он читал, что в давние времена иногда убивали гонцов, доставивших плохие вести, и подозревал, что брат Леон как раз из таких правителей, что он захочет выместить на ком-нибудь свою досаду. Так на ком же, если не на нем? Брайан устало вздохнул. За окном стоял чудесный октябрьский денек, и ему очень хотелось вырваться отсюда и погонять по городу на стареньком «шевроле», который отец подарил ему к началу учебы. Он обожал эту машину. «Я и мой шеви», — промурлыкал он на мотив песенки, которую слышал по радио.

— Итак, Брайан…

Брат Леон умел подкрадываться незаметно. Брайан подскочил и чуть не вытянулся по стойке «смирно». Ему самому было противно, но он ничего не мог поделать — так уж действовал на него этот учитель.

— Да, брат Леон.

— Садись, садись, — сказал Леон и опустился в кресло за столом. Как обычно, ему было жарко. Сняв свой черный пиджак, он остался в рубашке с мокрыми пятнами под мышками, и до Брайана донесся слабый запах пота.

— Результаты плохие, — сказал Брайан, сразу кидаясь головой в омут, чтобы поскорее покончить с этим, сбежать из школы, из этого кабинета, от удушающего общества Леона. И вместе с тем чувствуя прилив злорадного торжества: этот Леон такой урод, что всегда приятно его огорчить.

— Плохие?

— Пока продано мало. Меньше, чем в прошлом году. А в прошлом году надо было продать вдвое меньше, чем в этом.

— Да знаю, знаю, — резко сказал Леон, отворачиваясь от него в своем вертящемся кресле, точно Брайан не заслуживал того, чтобы обращаться к нему напрямую. — Ты уверен, что правильно подсчитал? А то ведь по части арифметики ты у нас далеко не гений, Кокран.

Брайан покраснел от обиды. Ему очень хотелось швырнуть таблицы учителю в лицо, но он удержался. Никто не станет проявлять характер наедине с братом Леоном. Уж во всяком случае, не Брайан Кокран, которому только бы поскорее отсюда слинять.

— Я все перепроверил, — сказал Брайан, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее.

Молчание.

Пол под ногами Брайана задрожал. Наверное, в спортзале тренируется боксерская секция — вольные упражнения или что там еще у них бывает.

— Кокран. Назови фамилии учеников, которые выполнили или превысили норму.

Брайан взялся за свои бумаги. Задача была простая, поскольку брат Леон требовал вести все отчеты с перекрестными ссылками — так можно было мигом определить, как движутся дела у любого ученика.

— Салки — шестьдесят две. Марония — пятьдесят восемь. Леблан — пятьдесят две…

— Не тараторь, — скомандовал брат Леон, по-прежнему глядя в сторону. — Начни еще разок, и помедленней.

Брайана передернуло, но он начал снова, произнося имена более тщательно, выдерживая паузы между именами и числами:

— Салки… шестьдесят две… Марония… пятьдесят восемь… Леблан… пятьдесят две… Карони… пятьдесят…

Брат Леон кивал головой, точно слушал прекрасную симфонию, точно по воздуху плыли звуки, услаждающие слух.

— Вартен… пятьдесят… — Брайан помедлил. — Это все, кто выполнил норму или превысил ее, брат Леон.

— Перечисли других. Многие ученики продали больше сорока коробок. Назови их имена… — Лицо по-прежнему смотрит в сторону, тело сгорбилось в кресле.

Брайан пожал плечами и стал читать дальше, называя фамилии нараспев, делая вымеренные паузы, как бы прислушиваясь к собственному голосу, смакующему имена и числа, — странная и диковатая литания в тихом кабинете. Когда кончились те, кто продал больше сорока коробок, он перешел к продавшим от тридцати до сорока, и брат Леон не остановил его.

— Салливан… тридцать три… Чарльтон… тридцать две… Келли… тридцать две… Амброз… тридцать одна…

Время от времени Брайан посматривал на брата Леона, который все кивал, словно общаясь с кем-то невидимым, а может, только с самим собой. А декламация продолжалась — от продавших больше тридцати к продавшим больше двадцати.