Шоколадная война

Понимание отца било ключом в сознании Джерри. Мог ли он рассказать отцу обо всем, что было? Как бы то ни было, он не хотел вовлекать еще и его. Отец положил трубку рядом с аппаратом, и этого было достаточно для поражения. Он не хотел больше рисковать отцом.

Оказавшись, наконец, в постели, Джерри съежился в темноте, он велел своему телу раствориться, расслабиться. Через какое-то время сон охватил его мягкими пальцами, отведя в сторону его боль. Но телефон продолжал звонить во сне всю ночь напролет.

33.

- Джанза, ты не можешь действовать правильно, по-человечески?

- Про какой ты ад, Арчи? Какое-то время у нас с ним была беседа, и он уже был бы готов продать хоть миллион коробок шоколада.

- Я думал, что те парни… Я не просил тебя поднимать этот шурум-бурум.

- Это был штрих гения, Арчи. Что я думал, то и произошло. Надо было, чтобы та кучка парней немножко его поколотила. Психическое воздействие. Разве не об этом ты всегда говоришь?

- Откуда ты их взял? Мне не нужны посторонние.

- Несколько животных из моего района, они поклялись собственными бабушками для дела.

- Ты обозвал его гомиком?

- Ты был прав, Арчи, сработало. Действительно тормознуло его. Эй, Арчи, ну он же не гомик, правда?

- Конечно, нет, но это был повод раскрутить парня. Если тебе нужно забраться к нему под шкуру, то нужно обвинить его в чем-нибудь таком, что действительно не про него. Иначе только скажешь ему то, что он и так о себе знает.

Тишина на другом конце телефонной линии лишь подтвердила глубокую оценку гения Арчи.

- Что дальше, Арчи?

- Надо взвесить, Эмил. Думаю, что ты мне еще пригодишься, а пока мы займемся чем-нибудь другим.

- А я, вот, только начал себе нравиться.

- У тебя еще будут шансы, Эмил.

- Эй, Арчи.

- Да, Эмил?

- Ну и как же снимок?

- Кажется, я когда-то сказал тебе, что этого снимка нет, Эмил. Что в тот день в аппарате пленки не было…

Ух, этот Арчи – полон сюрпризов. Но был ли он обманщиком? Или всегда говорил правду?

- Не знаю, Арчи.

- Эмил, положись на меня, и все. Я не подведу. Нам нужны такие, как ты.

Эмил надулся от гордости. Говорить с Арчи о «Виджилсе»? И была ли вообще фотография? Что бы могло быть дальше?

- Ты можешь полагаться на меня, Арчи.

- Я это знаю, Эмил.

Но когда трубка уже висела, Эмил подумал: «Вот ублюдок».

34.

Внезапно он стал невидимым. Его тело исчезло, потеряло очертания, словно в воду кануло – по дороге в школу, сидя автобусе, он сделал такое открытие. Глаза окружающих избегали его, смотрели куда-нибудь, но только не на него. Все расступались, давая ему широкий проход, игнорировали, словно он вообще не существовал. И он понял, что его действительно не было, или все сговорились, объявив ему бойкот, или будто он был заражен страшной болезнью, и все боялись от него заразиться. Так или иначе, для всех он перестал быть вообще, исключился из их присутствия. Всю дорогу в школу он сидел один. Его побитая и исцарапанная щека расплющилась о холодное, запотевшее стекло.

Утренняя прохлада подгоняла его к школьному входу. На входе он заметил Тони Сантусси. Исключительно из вежливости, Джерри кивнул ему. Тони был человеком-зеркалом, на своем лице отражающим все, что могло повстречаться на его пути: улыбку – улыбкой, хмурость – хмуростью. Но теперь он уставился на Джерри. Не то, чтобы уставился. Главное, что он смотрел не на Джерри, а сквозь него, словно тот был окном или дверным проемом. И тогда Тони Сантусси исчез, растворился в наводнившей школу толпе.

Он шел по коридору, и коридор разделился надвое, словно Азия и Африка, отрезанные друг от друга Красным морем. Никто не попадался у него на пути. Все расступались, давая ему дорогу, словно реагируя на какой-то условный сигнал. Джерри показалось, что он может пройти сквозь стену и ничего не почувствовать.

Он открыл дверку своего шкафчика и обнаружил, что кто-то в нем навел порядок. Измалеванный плакат был содран, и стена оказалась чистой. Кроссовок уже не было. В шкафчике царила атмосфера отсутствия, словно он был освобожден для нового владельца. Он подумал, что, может быть, иногда ему стоит заглядывать в зеркало, чтобы лишний раз убедиться в том, что он действительно не существует. Но он продолжал существовать. Все правильно, его щеки продолжали ныть от боли, бока горели. Он уставился в шкафчик, словно в гроб, поставленный вертикально, и ему показалось, что кто-то пытается стереть его, удалить все следы его существования, присутствия в школе. Или, может быть, он постепенно становился параноиком?

На уроках учителя также смотрели на него украдкой, мельком. Их глаза проскальзывали над ним и устанавливались на чем-нибудь другом, и Джерри пытался уловить, на чем. Он как-то поднял руку, имея большое желание ответить на поставленный вопрос, но учитель проигнорировал его. И вообще, непредсказуемость учителей была непостижима. Они чувствовали и всегда могли вызвать его тогда, когда он не подготовился и не мог бы правильно ответить, но напрочь не замечали его, если он прекрасно подготовил материал – то, что и произошло в этот день.