Шоколадная ворона

Карточку его я скомкала и выбросила в первую попавшуюся по дороге урну. Автобусный вокзал был совсем рядом с железнодорожным, мне было достаточно просто перейти через площадь. Разумеется, на площади стояло множество неказистых ободранных автомобилей, рядом с которыми дежурили их хозяева, столь же отвратные и запущенные, как транспортные средства. У меня было достаточно денег, чтобы нанять любого из этих частников, но перспектива ехать сто пятьдесят километров на раздолбанных «Жигулях» под управлением провонявшего табаком и пивом бомбилы меня не прельщала.

На автовокзале сообщили, что нужный автобус отходит через полчаса. Настоящее везение, если учитывать, что он вообще ходит только один раз в день.

К поездке я приготовилась быстро: купила в ларьке йогурт и бутылку любимого мной запрещенного боржоми. Как ни странно, автобус опоздал меньше чем на час. Дорога была на удивление не утомительной, и примерно в полдень старенький, ободранный снаружи и внутри «Икарус» выплюнул меня, не доезжая до автовокзала, на углу улицы Героев Революции, ведущей прямиком на кладбище.

Город я почти не помнила. С детства сохранилось лишь ощущение общего серого фона и запаха угольной пыли. В этом смысле ничего не изменилось. Белокаменная громада древнего монастыря доминировала над всей округой. Невозможно было даже представить, что это циклопическое сооружение воздвигнуто руками далеких предков местных жителей. Я видела вокруг себя лишь бесформенных теток, пьяных до зеленых соплей хлипких мужичков и прыщавых юнцов с пустым остекленелым взором.

А городок меж тем имел славную историю. В стародавние времена на берегу большого чистого озера начали селиться люди. Они ловили водившуюся в изобилии рыбу, которая шла на продажу и даже попадала порой на великокняжеский стол. В суровые дни правления первого русского царя Иоанна Третьего у озера был основан мужеский монастырь. По преданию, сюда по прихоти следующего Ивана, Четвертого, Грозного, ссылались те неугодные, кого по тем или иным причинам он не желал казнить в столице. Сколько-то времени страдальцы томились в холодных кельях, а после бывали утоплены в проруби ретивыми царевыми слугами. Многие годы монахи и послушники не прекращали строительные работы, и к концу девятнадцатого века монастырь представлял собой величественный комплекс белокаменных зданий, населенных множеством чернецов, жаждущих близости ко Всевышнему и исполненных надежд на спасение.

За годы советской власти и сооружения, и вся территория пришли в крайнее запустение. В конце перестройки государство наконец отказалось от ненужной ему собственности, и монастырская жизнь мало-помалу начала возрождаться. Церковные здания, больница, кельи монахов – все это к моменту возвращения прежним владельцам в середине девяностых являло собой грустное зрелище. В меру сил и средств братство принялось восстанавливать обитель, стараясь при этом как можно меньше общаться с обитателями маленького, спившегося вконец городка, который испокон веков ютился близ крепостных стен.

Для ускорения и удешевления работ в помощь монахам направлялись бригады каменщиков-иноверцев. Затравленные московской милицией киргизы и таджики были счастливы работать за гроши, лишь бы не подвергаться ежедневной опасности быть избитыми и ограбленными. Разумеется, коренные жители инородцев боялись, ненавидели и подозревали во всевозможных безобразиях (иногда, приходится признать, небеспочвенно). Но, учитывая полную неспособность мужской части населения городка ни к чему, кроме беспробудного пьянства, местным женщинам не оставалось ничего иного, как использовать сверхурочный труд гастарбайтеров для всяческих хозяйственных нужд: от вспахивания огородов до воспроизводства рода.

Монахи же исправно молились и проповедовали слово Божие тем окружающим мирянам, кто еще был в состоянии воспринимать проповедь. Но в основном контакты с внешним миром ограничивались тем, что монастырь подкармливал нищих и убогих городских стариков в специально отведенной для них старой трапезной.

Обитателям городка также позволялось раз в неделю посещать читальный зал монастырской библиотеки. Впрочем, желающих читать церковные книги среди местных жителей практически не было, кроме разве что нескольких врачей из больницы или молодых, только что присланных после пединститута учителей... Точнее, учительниц.

Иногда областное турбюро привозило туристов. В основном это были иностранцы, желающие увидеть, что такое подлинная Россия. На приеме групп работала пара бойких молодых послушников, способных сносно объясниться на английском и немецком. Именно для этого их и направило в отдаленный северный монастырь московское церковное начальство. Туристы смотрели, восхищались, фотографировали, жертвовали по несколько долларов на восстановление монастыря и уезжали навсегда.