Шоколадная ворона

– Так объясните же, наконец! Что случилось? – Меня раздражало, что монашек никак не мог добраться до сути.

– Вот, видите на плане склон вот этот, что к реке выходит и где участки сто сорок один и сто пятьдесят семь?

Я кивнула.

– Так вот, склон этот три года назад по весне подмыло. И все обрушилось. И ограды просыпались, и надгробия, и могила оказалась открытой на всю глубину.

Меня передернуло.

– Ну, наняли мы бульдозер, другую технику, чтобы укрепить эту подмытую сторону. Даже бетонный забор на сваях установили. Все за счет монастыря. А бульдозерист, то ли по неосторожности, то ли выпивши был, прости Господи, на гроб-то и наехал...

– И что, папу без нас, то есть без меня перезахоранивали?

Но мой собеседник в ответ скорбно покачал головой.

– Нет! Не перезахоранивали! Некого было перезахоранивать! Во гробе том тела отца вашего Петра Владимировича Воронова не было!

У меня перехватило дыхание.

– А чье тело там было?

Монашек перекрестился и проговорил, почему-то свистящим шепотом:

– Не было там останков человеческих! Кости-то там были, были. Но не человеческие кости были там, а бараньи. И завернутые они были в полотнище, кости-то эти! У нас вот даже акт из милиции приложен. Экспертизу они проводили... Написано, что кости эти после огня. Бараны те зажаренные были и съеденные, видать. А кости в тряпку, будто в саван, напиханы. Вместе с головами!

– Это точно не ошибка?

– Да Господь с вами! У отца вашего, как ни крути, не две головы было, а одна только! И без рогов, прости Господи! – Мой собеседник истово перекрестился.

Художник

Дед Леша все же обрел последнее пристанище возле самой монастырской стены. Но остался он там один. Участок, который я получила вместо обрушившегося отцовского, был достаточно велик. До того момента я не задумывалась, где хочу покоиться по окончании своего жизненного пути. Честно говоря, пока нигде не хочу! Постараюсь, насколько возможно, этот неизбежный момент отсрочить.

На этих похоронах нас было трое: Витек, я и тот самый толстенький монашек, который рассказал всю эту странную историю про могилу моего отца. Панихиду я заказывать не стала, но денег от имени Алексея Матвеевича пожертвовала – и на восстановление монастыря, и на содержание кладбища, и на столовую для неимущих. И просила поминать преставившегося раба Божия Алексия в своих молитвах.

После того как монах ушел, я сбегала в магазин и принесла оттуда поллитровку для Витьки. Нехорошо, конечно, искушать и без того слабого человека, однако, подумала я, если нет для него большей радости в жизни, то пусть пьет. По крайней мере, от водки он помрет не так быстро, как от какого-нибудь денатурата или резинового клея. В любом случае, впрочем, итог очевиден. По крайней мере, и после завершения жизненного пути Витек до скончания времен останется практически на своем же рабочем месте.

Мне стало как никогда одиноко и страшно. Я решила позвонить Косте и Учителю. «Нужно посоветоваться!» – твердила я себе. Не знаю, зачем я крутила эти слова в голове. О чем было советоваться – тем более на расстоянии? На самом деле мне просто очень хотелось услышать их голоса. Но, как назло, мобильная связь работала так плохо, что все мои звонки оказались «сброшены». А потом значок, показывающий уровень радиосигнала, погас. Делать было нечего – я взяла себя в руки. Я понимала, что только добравшись до дома, смогу попытаться узнать правду о гибели отца и о том, где на самом деле покоится его прах.

Я решила пройтись по монастырю. Мой автобус в область отходил только через два часа. От кладбища до автовокзала – не больше десяти минут неспешной ходьбы. Чем сидеть на деревянной лавке в вонючей и промозглой деревянной халупе и предаваться бесперспективным размышлениям о том, что же все-таки произошло с телом моего отца, я решила ознакомиться с открытой для посетителей частью монастырского комплекса. Отметила, что большинство зданий производят впечатление недавно отремонтированных и отреставрированных. Однако, подумала я, у святых отцов неплохие спонсоры!

Вначале я зашла на службу в небольшую нарядную церковь, расположенную сразу за аркой центрального входа. Однако у меня не было с собой никакого платка, и, чтобы не входить в храм с непокрытой головой, я надела свою обычную вельветовую кепку. Но такой легкомысленный вид темнокожей девицы явно не обрадовал прихожан, в особенности нескольких ветхих старух, прижимавшихся для устойчивости и безопасности к недавно побеленным каменным стенам. Я сразу почувствовала на себе недоброжелательные взгляды. Шедший волнами свистящий шепот не мог заглушить даже хорошо поставленный баритон священника. Окинув быстрым взглядом иконы и фрески, я вышла наружу.

Одно из зданий было отведено под музей иконописи, ремесел и народных промыслов. Я так и не поняла, принадлежит это учреждение монастырю или оно находится в ведении Министерства культуры. Купив билет, я прошлась по трем маленьким залам – ничего особо интересного не увидела.