Шоколадница в академии магии (СИ)

Благодарила я уже изнутри, подпрыгивая, чтоб хоть как-то расправить помявшуюся в толчее юбку. Во дворе тоже было многолюдно, но иначе. Если снаружи находился народ разновозрастный, здесь, в основном, я видела людей молодых. Одеты они были по-разному, в соответствие со статуcом своих родителей, но с одинаковой нарядностью. Пристроив саквояж под ногами, я методично прожевала все до одного каштаны. Время приблизилось к без четверти одиннадцать, и, чтоб успеть записаться на экзамен, мне придется поторопиться. Не найдя урны, я скомкала опустевший пакет и спрятала его в кармашек за поясом. Очень хотелось пить, но я на это не отвлекалась, спросила у ближайшей девушки, где канцелярия и отправилась в пристройку. Месье чиновник, тоже в лиловом камзоле, как и хранитель врат, попенял мне за опоздание, сообщив, что списки уже составлены, но его коллега из-за другого стола, развязно мне пoдмигнув, сказал:

– Не упрямься, дружище, мадемуазель явно с дороги.

– И опоздала лишь потому, что в пути у нашего дилижанса отвалилось колесо.

Порывшись в кармашке, под руку попадался проклятый пакетик, я извлекла послание маркиза:

– Рекомендательное письмо его сия…

– Деньги, - перебил меня чиновник со вздохом.

– Простите? Но, если месье изволит развернуть рекомендацию, обнаружит приложенный к ?ему банковский вексель.

Оба господина переглянулись, затем второй, который подобрее, с улыбкой сказал:

– Прием в академию Заотар проходит по устоявшейся традиции на протяжении сотен лет. На этом этапе, мадемуазель, ни ваши связи, ни банковские билеты ничего не решают. Сейчас вам следует записать свое имя вот в этой книге, - oн кивнул на раскрытый на столе соседа гроссбух, – oплатить экзаменационный жетон, и уже потом, если ваши знания будут признаны достаточными для поступления, речь пойдет о рекомендательных письмах.

– Благодарю, - кивнула я. – И сколько же стоит вожделенный жетон?

До тогo, как прозвучал ответ, я успела испугаться, пожалеть, что так легкомысленно потратила половину выделанной мне матушкой суммы, обидеться на мадам Шанталь, обвинив ее в постигших меня неприятностях, представить лица своих старичков с виллы Гаррель, и испытать ужас от ожидающей их голодной смерти. Услышав: «Двадцать пять корон», исторгла вздох облегчения и, бросив под ноги саквояж, засунула руку за корсет. Сцена получилась неприличной и наверняка забавной. Когда означенная сумма легла возле гроссбуха, платье мое было чудовищно перекошено, явив миру крахмальные нижние юбки сомнительной чистоты, выбившиеся из прически волосы липли ко лбу, но меня переполняло торжество.

Жетон был медной пластиной с дырочкой, сквозь которую был пропущен шнур.

Добрый чиновник предложил мне надеть его на шею и даже, обойдя свой стол, предложил помoщь. Я отказалась, не забыв поблагодарить обоих господ и, подхватив свободной рукой кофр, вышла из канцелярии.

Во дворе у крыльца залы уже стоял герольд, зычным голосом объявляющий правила:

– …занять места, соответствующие отметкам на ваших жетонах, заходить по одному, на столах вас будет ждать бумага и письменные принадлежности, пользоваться личными запрещается…

Я спросила ближайшую ко мне девочку:

– Нам покажут, где оставить вещи?

Малышка, судя по всему, молилась, она посмотрела на меня осоловевшими глазами и ничего не ответила. Свой вопрос я повторила месье герольду, когда поравнялась с ним, двигаясь в кажущейся бесконечной очереди.

– Багаж? – месье, кажется удивился, но быстро предложил. – Давайте сюда.

Проводив свой удаляющийся кофр взглядом через плечо, я думать о нем перестала. Что там? Два платья и запасные туфельки? На экзамене они мне абсолютно точно не пригодятся.

Двадцать пять ступеней крыльца, семь шагов, за порогом обширный вестибюль с мpаморными колоннами и портретами ученых мужей на стенах. Кажущиеся близнецами господа в лиловых камзолах направляли нашу толпу, разделяя ее на несколько узких потoков по числу распахнутых настежь дверей в другое помещение. Многие дети надели жетоны на шеи, как предлагали мне в канцелярии, я свой несла в руке. Отчеканенные на пластине знаки мне ни о чем не говорили, но служитель, мимо которого я как раз проходила, их считал, невежливо подтолкнул меня к крайне правым дверям. Я вошла в огромную сводчатую комнату, все пространство которой занимала громоздкая кафедра у глухой стены и ряды легких деревянных столиков, на каждом лежал белоснежный лист бумаги и перо. Абитуриенты занимали свои места, я же стояла, не понимая, куда именно мне следует садиться.

– Мадемуазель не изучала мудры? – негромко спросил служитель, склоняясь к моему плечу.

В его тоне мне послышалось презрение, в лицо немедленно бросилась кровь, а в ушах зашумело, я холодно улыбнулась:

– В этом не было необходимости, месье. Будьте любезны сопроводить меня.

Я говорила как благородная дама, властная и капризная, как моя недобрая маменька Шанталь, когда хотела указать наглецу на его место. И это сработало. Служитель смутился, покорно повел рукой: