Шоколадное пугало

– Мама говорила: «Ты гниешь в провинции, надо разводиться, войти в московскую труппу, жить у нас», – пояснила Лариса, – дядя возражал: «Мне роли здесь не светят, а просто числиться в труппе я не хочу, мечтаю играть». Мама голос повысила… ну… и… Игорь… сел на пол, потом лег… глаза закатил… папа закричал… Дальше я все смутно помню. Кто что делал… На меня будто одеяло набросили, не вижу, не слышу, говорить не могу. Извините, Марфа… Я все дни до похорон провела в больнице около мамы, ей очень плохо. Она голос потеряла. Онемела от горя!

– Так ей и надо! – воскликнула владелица дома престарелых. – Брата убила! Пусть теперь всю жизнь плачет и думает о своем дурном характере. Скотина! Мерзавка! Хамка!

– Ты злая гадина, – вдруг закричала Лариса, – никогда не буду с тобой общаться! Не смей так про мою маму говорить!

Неписайкина развела руками:

– Злые слова у меня на волне стресса вырвались. Я была ошарашена известием о гибели Игоря, вот и не сдержалась. Разве я неправду сказала? Аги своим поведением, агрессией, злобой спровоцировала инфаркт у Гарика. Другое дело, что не стоило Ларисе в день похорон ее любимого дяди это говорить, но я не оклеветала ее мать. И мне сразу стало стыдно. Я попыталась связаться с Ларой, извиниться хотела, но поняла: мой номер заблокирован. Подождала пару дней, решила с Аглаей побеседовать, соболезнование выразить. И подруга детства, и Николай меня в игнор отправили. Так меня их поведение задело! Ну, думаю, ладно. Непременно дозвонюсь, хотите вы этого или нет. Игорь был моим близким другом, я обязана его на девятый день помянуть. Вы меня лесом отправили? Я взяла мобильный телефон у нашего администратора и услышала: «Номер не обслуживается», и так несколько раз. Они все поменяли контакты. Нет бы мне остановиться, да меня в бок черт толкал, в уши пел: «Езжай к Гореловым домой». Адрес у меня был. Собралась и помчалась. И что?

– Вас не пустили, – предположила я, – ворота оказались заперты.

– Наоборот, открыты настежь, – возразила собеседница, – охраны не было. Я дошла до особняка, гляжу: рабочие повсюду суетятся. Ко мне подошел парень: «Вы привезли образцы плитки?» Я представилась, он пояснил: «Владельцы уехали. Куда, не спрашивайте, я понятия не имею. Нас наняли выполнять ремонтные работы. Покиньте территорию, пожалуйста». Вот и все, мне пришлось вернуться в Гольяновск.

– Вы так и не помирились? – поинтересовалась я.

– Лариса, Коля, Аги мне никогда не звонят, – грустно сказала Марфа, – сама я не стала их новые номера телефонов искать. Зачем навязываться, если люди общаться не желают? Вместе со мной они и Валентину из своей жизни вычеркнули. Сестра в своей газете напечатала некролог об Игоре, вернее, написала большую статью, очень теплую. Реакции на публикацию от родни покойного не последовало, хотя Валя подписалась своим именем, не псевдонимом, который использует для интервью и прочих материалов. В отличие от меня Валя иногда узнавала новости о Ларисе и Коле. Она мне рассказала о свадьбе Лары. Потом о награде, которую Аги получила на конкурсе мастеров кукол. Про скандал сообщила.

– А что случилось? – оживилась я.

Марфа открыла чайник с заваркой.

– Еще есть чаек. Налить?

– Спасибо, не надо, – отказалась я.

Хозяйка наполнила свою чашку.

– Говорят, близнецы во всем повторяют друг друга. Но Аги и Игорь были совершенно разными. Она сухая, эгоистичная, рациональная, даже в детстве свое поведение просчитывала. Дружить предпочитала с теми, кто ей мог быть полезен. Я за Аглаю все школьные годы писала всякие доклады, Валюша ей сочинения строчила. Юля не блистала умом и сообразительностью, но она ловко окна мыла, полы. Приходит очередь в классе дежурить, Юля с тряпкой-веником бегает, Аглая ею командует.

– Протри портреты на стенах. Подоконники помой.

Для меня было секретом: почему ее все слушались? Потом я поняла: Аглая приказывала уверенным тоном. Она ни на секунду не сомневалась, что любое ее повеление непременно исполнят. И его выполняли.

По окончании седьмого класса у нас началась летняя практика. Девочек отправили на швейный комбинат. Мне дали веник, швабру, велели заводоуправление мыть. Аглая же попала в цех, где делали сувениры: грелки на чайники в виде кукол. Может, помните такие? Сейчас я их нигде не вижу, а в советское время часто попадались. Девушка с длинными светлыми косами, глуповатым лицом, круглощекая, в русском народном костюме. Юбка на ней – простеганная ватой грелка. Красавицу на чайник сажали.

– Они мне очень даже нравились, – улыбнулась я. – Жаль, у нас дома такой не было. Родители не тратили денег на приятные мелочи.

– Советские люди экономили на всем, – кивнула Марфа, – в банке кредитов не давали, надо было иметь запас на черный день. С одной стороны, это плохо, с другой – хорошо – проценты не надо выплачивать. Аглаю приставили к мастеру, та ей показала, как шить куклу. Аги увлеклась и начала мастерить… Думаете, принцесс? Нет, она шила Бабу-ягу, домового, черта, ведьм… Жуткие монстры. Но у нее здорово получалось. Прямо восторг. Наталье Ивановне Сиракузовой куклы очень нравились.