Шоколадные каникулы

Заглянуть на кухню, чтобы проверить, мы как-то не решились. Просто набили карманы хлебом — на случай, если поужинать не удастся — и продолжили свою экспедицию.

Нам даже не пришлось прижиматься к стене и бесшумно ступать по полу: гостиница погрузилась в сон, словно по колдовскому заклятью. В холле было пусто, в читальном зале, разинув рот, спал какой-то бородатый дядька с газетой на коленях.

— Смотри, дядька похож на профессора Бергамота из «Тинтина», — сказал я Жану А.

— Это хозяин отеля, редиска, — ответил он, разглядывая таблицу итогов «Тур де Франс» в газете спящего. — Слушай, гонщики проедут тут уже через неделю!

Мы с Жаном А. просто обожаем «Тур де Франс». Каждый год мы записываем в специальную тетрадку протяженность всех этапов, их сложность, количество ущелий, рейтинг участников. А еще мы собираем наклейки «Тур де Франс». Мы скупаем их пачками в магазине рядом со школой, но Жан А. никогда не соглашается меняться, если вдруг у меня две одинаковые — только потому, что хочет первым собрать коллекцию.

Потом мы решили сыграть в шахматы в читальном зале. Но сидеть рядом со спящим дядькой было как-то не по себе — как рядом с покойником, — и мы побежали в комнату, где был телевизор. Нам повезло: там тоже никого не оказалось, и как раз пришло время нашего любимого сериала про дельфина Флиппера.

Но телевизор стоял в шкафу, а шкаф был заперт на ключ. Мы попытались взломать дверь скрепкой, но такой номер проходит только в книжках вроде «Альфреда Хичкока и трех сыщиков». В итоге пришлось вернуться обратно в комнату, пока никто не проснулся и нас не хватились. Проходя мимо прачечной, мы все-таки вернули на место украденное мыло.

— Зачем нам мыло, если мы никогда не моемся? — справедливо заметил Жан А.

— Вот именно! Оставим его «душевым» фанатам! — усмехнулся я.

После тихого часа папа устроил турнир по игре в петанк[1]. Жан Г. постоянно психовал, потому что ему не разрешили играть металлическими шарами, а только пластиковыми, как малявкам. Жан Е. носился как угорелый за деревянным шариком — кошонетом, — а если шарик у него забирали, тут же начинал реветь.

— Дорогой, может, я все-таки возьму его к себе? — предложила мама, которая читала на балконе в родительской комнате.

— Нет-нет, дорогая, все в порядке. В кои-то веки повеселимся в чисто мужской компании, — ответил папа.

Мы были в одной команде с Жаном А., но получалось как-то не очень весело: ему гораздо больше нравилось бросать шары, чем собирать.

— Смотри, сейчас я выбью карб, — радовался он.

— Угомонись, растяпа. Ты ни разу бросить-то как следует не можешь, — злился я. — Из-за тебя мы проиграем.

— Сам ты растяпа, — огрызнулся он и угодил шариком в вазу с бегонией, стоявшую на подоконнике.

А когда Жан В., в свою очередь, уронил шары прямо на ногу Жану Г., папе, похоже, расхотелось веселиться в чисто мужской компании. К счастью, приближалось время ужина. Нужно помыть руки и причесаться — и можно идти в столовую.

Поскольку наша гостиница — собственность военно-морского флота, папа называет ее офицерской и по вечерам всегда надевает галстук.

— Очень надеюсь, что вы будете вести себя за столом прилично, — твердит он каждый раз. — Иначе, напоминаю, интернат по-прежнему вас ждет.

Но в тот вечер он спросил радостным голосом:

— Что у нас вкусненького на ужин? Я голоден как волк.

После партии в петанк мы все порядком проголодались.

— Какая замечательная у вас семья, — глядя на нас, умилился официант. — Сегодня на первое шеф-повар предлагает вам на выбор: «обезьяна» или легкий овощной суп.

— Обезьяна? — повторил Жан В., которому сразу стало плохо.

— Абезяна? — пропищал Жан Д. — Мы будем куфать симпанзе?

— Ага, симпанзе, — огрызнулся Жан Г.

— С майонезом, — подтвердил Жан А. зловещим голосом.

— И с маринованными огурцами, — добавил я.

— Фу! — воскликнули хором Жан В., Жан Г. и Жан Д., а сидевший на своем стульчике Жан Е. приготовился зареветь во все горло.

Все постояльцы обернулись в нашу сторону, и официант резко перестал улыбаться. Папа натянуто засмеялся, как будто бы мы только что все вместе удачно пошутили.

— Да будет вам известно, детишки, — начал он, — «обезьяна» — это такой паштет…

— Паштет из бабуинов? — зеленея на глазах, уточнил Жан А.

— Я не буду куфать абезянок в пастете! — пропищал Жан Д. и начал хныкать.

— Да нет же, малыш, — принялась успокаивать его мама, смотря на папу испепеляющим взглядом, — обезьянка к паштету никакого отношения не имеет. «Обезьяной» во французской армии называют паштет из просоленной говядины…

— А что значит «просоленное»? — спросил Жан В., едва оправившись от шока.

— Рассол — это почти как уксус с травками, который я добавляю в салат, — объяснила мама, которая прекрасно готовит.

— Это как бифштекс в уксусе? — уточнил Жан В., до него никогда не доходит с первого раза.

— Нам всем, пожалуйста, овощной суп, — сказал папа, обращаясь к официанту.

Все, кроме мамы, надулись как индюки, потому что суп мы терпеть не можем. А папа надулся, потому что угодил в него галстуком, когда тянулся за солью.