Шоколатье по(не)воле

 Она обхватила рукой край подоконника, ее душа разрывалась на части от несправедливости. Почему ей было суждено уродиться безродной девкой? Мыслями она была в бальном зале. Одна лишь мысль, что Василий улыбается всем подряд красавицам, отравляла ее настроение. Евдокия развернулась и увидела, как одна из прислуг гостей занесла парчовую плащ-накидку своей хозяйки.

— Эх, такую красоту испортили! И как можно было пролить вишневый напиток, и как теперь быть? — девушка грустно вздохнула и присела на мягкий пуф.

Евдокия и сама не поняла, как в ее голове родилась идея столь сумасбродная и отчаянная.

— Давай я пятно выведу? — она ловко откупорила маленький светлый пузырек с фиолетовой жидкостью.

Прислуга долго не решалась выпустить накидку из своих рук, но в итоге сдалась. Жидкость зашипела на материи, и вишневое пятно превратилось в белую пену.

— Отлично, теперь только смыть и просушить. Но для этого обычная вода не подойдет. Извини, секрет открыть не могу, — Евдокия тяжело вздохнула. — Это старинный рецепт моей бабушки, — перешла на шепот. — Поэтому в дамскую комнату я пойду одна.

Евдокия выскользнула в коридор, и из маленького мешочка в кармане передника взяла горстку порошка. Его крупинки быстро высушили мокрый след на ткани. Девушка быстро накинула плащ на плечи и накрыла голову капюшоном. Сердце бешено колотилось в груди, когда она осторожно ступала по паркету, боясь привлечь к себе лишнее внимание. Наконец, Евдокия подошла к массивным дверям бального зала. Ей повезло — они распахнулись, и из них вышел чем-то рассерженный мужчина. Он вихрем пронесся мимо, не обратив на девушку никакого внимания. Она шагнула в большой зал, залитый ярким светом огромных люстр.

Гости дегустировали яства, а Евдокия не смела близко подходить к ним, ведь ее могли заметить. Она начала осторожно продвигаться вдоль стены, рассматривая внимательно присутствующих здесь. Заиграла громко музыка, и мужчины повели в танце своих дам. Евдокия уже отчаялась увидеть того, кто всецело занимал ее мысли, как вдруг Василий прошел мимо нее к своей семье.

Он перекинулся парой слов с братьями и неожиданно склонился перед Алевтиной. Девушка ответила на его приглашение, и пара закружилась в танце. Болезненный укол ревности пронзил Евдокию, черной завистью наполнилось ее сердце. Сейчас она всей душой ненавидела Алевтину и хотела быть на ее месте. От напряжения закололо в висках, душно и невыносимо было находиться за спинами господ, которые никогда на нее не посмотрят так, как на этих приглашенных дам. Она закусила нижнюю губу и почувствовала металлический привкус крови — ей ничего не оставалось, как только покинуть это место. Она направилась на выход и пришла в себя только когда вышла в огромный коридор.

Не принесло ей счастья нахождение в этих стенах. В поселке все обсудят, позавидуют и вскоре забудут о столь интересном факте, как посещение ею императорского бала. Слишком все заняты рутиной и бытом, не до торжеств. А с чем останется она?

Духота не отступала, но приходилось терпеть, пока она не попала в крыло для прислуги. Здесь девушка смогла немного расслабиться и, наконец, облегченно выдохнуть. Она откинула с головы капюшон и расстегнула плащ. Нужно вернуть прислуге накидку ее хозяйки, пока та не кинулась на поиски. Евдокия сняла плащ и только хотела взяться за дверную ручку, как кто-то зажал ей рот и оттащил в сторону. Ей хотелось закричать, но не вышло. Она попробовала укусить своего обидчика, но жгучая боль пронзила все ее тело. Евдокия старалась собраться, но мысли разбегались.

Вдруг в ее голове раздался приказ, которому девушка не смогла противостоять.

***

Василий не мог нарадоваться, глядя, как гости бала с большой охотой опустошали жестяные банки глазированных фруктов. Императорские слуги только и успевали сервировать столы. Они с отцом отвечали на один и тот же вопрос гостей — когда же в их лавках появятся новинки, и успеют ли к празднику Звездной Луны?

Он случайно посмотрел в сторону матери и Алевтины — рядом с ними находились Иван и Петр. Все они что-то с интересом бурно обсуждали. Петр, забыв о приличиях, перешел на активную жестикуляцию. Чутье подсказывало, что это не просто так. Мужчина быстро покинул отца и пересек зал, не замечая никого вокруг.

— …Филиус, ничем не может навредить нам, а уж тем более Алевтине Александровне! — возражал Петр.

— Он далеко не последний человек в Цароссе, и не стоит списывать его со счетов! — непреклонен был в своем мнении Иван.

— Позвольте, с чего Рокнейм должен что-то совершать против Алевтины? — многозначительно посмотрел на всех подошедший младший Сливов.