Шолох: Тень разрастается

Кажется, когда делишь с кем-то сознание и тысячу лет воспоминаний в придачу, очень сложно не начать сочувствовать. Я все еще ненавидела его — но только мозгом. Душа как-то странно присмирела.

Сидящий в углу кухни Анте Давьер нахмурился, глядя на меня, и сказал Дахху:

— Мне кажется, ей лучше отдохнуть. Такие видения даже маленькими порциями отнимают много сил — вспомните, как вас корежило. А тысяча лет за раз…

— Ох, точно! — встрепенулся Дахху. — Тинави, пойдем, я постелю тебе.

Я и впрямь чувствовала себя крайне разбитой и дезориентированной, но все же запротестовала:

— Ну, нет! Я поеду к себе. Подальше от… этого, — как я ни старалась, мне не удалось выплюнуть слово «этот» с должной яростью.

— Я провожу, — покорно согласился Дахху.

* * *

Всю дорогу до Мшистого квартала — опять в кэбе — друг витиевато и многословно извинялся за то, что не рассказал о своих задумках и правде о падении Срединного государства раньше, что впустил в пещеру Анте Давьера впереди себя (что стало причиной нашего боя) и так далее.

Я слушала вполуха, почти засыпая — на сей раз нормально, по-настоящему.

— Я думаю, мы быстро разберемся с Пустотой, — под конец оптимистично заявил Дахху.

— Надеюсь, — буркнула я.

— Ой, ты что, спишь?

Мы уже стояли на крыльца коттеджа. Я вяло уткнулась носом в собственную дверь, расплющив его о теплое дерево, совершенно не в силах лезть в непойми какой карман летяги и искать там ключи.

— Ладно, — забеспокоился Дахху. — Ладно. Потом расскажу, там еще куча интересных подробностей. Сейчас тебе надо выспаться.

Он помог мне попасть домой. Когда я безвольно рухнула на тапчан в библиотеке, не доходя до спальни, Дахху заботливо накрыл меня одеялом (совсем как Авена в 1033 году — Теннета…), и, выключив свет, на цыпочках удалился.

Я уснула, переполненная информацией.

Придется ее потом долго перебирать и утрамбовывать. Ох. Будто вернулась в школьные годы чудесные и готовлюсь к экзамену.

Но сейчас ни одна загадка, ни одна опасность мира не интересовала меня больше, чем возможность ненадолго отключить утомленное сознание…

ГЛАВА 19. Ручной Ходящий

В сладком сонном небытии было так хорошо, что, когда чья-то рука взъерошила мне волосы, я даже не пошевельнулась. Наоборот, замерла, как испуганный зверек.

Пусть думают, я не почувствовала. Пусть думают, сплю крепко, как моряк после полугода качки. Пусть думают, что умерла — лишь бы не трогали. Еще пять минут, пожалуйста!

— Да-а-а… — ехидный мужской голос подпустил в это короткое словечко максимум сарказма. — Я решил, случилось что-то по-настоящему плохое. Но нет — ты просто дрыхнешь без задних ног. Обидно даже.

Тапчан, на котором я спала, потревоженно скрипнул, когда сидевший на нем (оказывается!) человек встал. Голос стал удаляться по мере того, как его обладатель отходил к окну:

— Я понимаю, девушки часто опаздывают. Но до сих пор мне казалось, что это касается только свиданий. А у нас был строго деловой завтрак: ты проиграла мне пирог, пообещала выплату долга. И подло не явилась. Как на это реагировать? Требовать проценты?

Я, наконец, продрала глаза.

Голова сразу жутко заболела — видимо, последствия долгих глюков под авторством бокки-с-фонарями. На душе было пакостно. Мозги еле скрежетали. Чей-то тоненький писк в мозгу завел любимую волынку: «Я устала, я ничего не хочу, думать не хочу, говорить не хочу, дайте полежать, отстаньте от меня немедленно!». Надо отметить, что с годами писк становился громче, но пока что я побеждала в наших единоборствах.

У панорамного окна комнаты стоял Полынь.

Куратор заложил руки за спину и внимательно оглядывал сад. Если он надеялся таким образом потешить взор красотой — зря! Сколько себя помню, в царящей за окном пародии на садово-парковое искусство не было ничего выдающегося. Розовые клумбы, еще розовые клумбы, несколько жасминовых кустов-переростков и густые заросли сирени. Густые не по задумке, а, скорее, вопреки оной: просто садовник был слишком ленив, чтобы вовремя их подрезать. А — я слишком стеснительна, чтобы указывать ему на недостатки в работе.

— Ты что тут делаешь? — возмутилась я, созерцая спину Ловчего. Даже сзади шелковая хламида куратора снизу доверху была увешана крысиными черепками и лазоревыми амулетами удачи.

— К тебе пришел! — Полынь повернулся и швырнул в меня бумажным пакетом. — А у тебя открыто.

Спросонок я не успела среагировать на бросок: руки запутались в одеяле, ибо Дахху очень качественно меня накрыл. Упаковал даже. Чуть ли не мумией сделал. Лучше б Смеющийся приложил такое усердию к запиранию двери…

Подлый пакет прилетел мне прямо в лицо. Тяжелый, зараза! Я охнула, Полынь ахнул и начал бурно извиняться.