Шолох: Теневые блики (СИ)

Там он постепенно начал понимать, что Святилище — это подарок. Это вам не загородная прогулка с необычной доставкой к месту назначения. Святилище будто было живым и тонко отзывалось на желания Лиссая. Принцу казалось, что, если он начнет активнее изучать Святилище, то быстро сделает удивительные открытия. Но Лиссай рос во дворце и был сыном короля, а потому — человеком осторожным, не понаслышке знающим, что такое заговоры и под каким зачастую соблазнительным соусом они могут создаваться. Из-за этого его изучение Святилища шло очень медленно.

Впрочем, беседка с лесу давала принцу самое главное — творческие импульсы для новых работ. Прогулки в Святилище и новые картины занимали последние два месяца все время и все мысли Лиссая. Внешний мир, напротив, почти перестал быть интересен принцу. Он начал перестраивать комнату, ходить босиком, носить пижамы целыми днями, пропускать балы и важные мероприятия, засыпать на семейных ужинах, сбегать из дворца, чтобы инкогнито гулять по Шолоху — стражники вылавливали его в самых неожиданных местах и силком возвращали на остров… В итоге король и весь Дом Ищущих единогласно решили, что Лиссай ментально болен.

На самом же деле, принц был счастлив и свободен, как никогда.

***

- Поэтому, к-когда я увидел вас в библиотеке и почувствовал этот запах, я решил, что вы тоже избранница Святилища. Это невероятно вдохновило меня, — подвел итог принц, сидевший посреди кровати с подушкой в обнимку.

— А как оно пахнет? — спросила я из кресла. Чай в моей чашечке давно остыл, и я осторожно опустила ее на пол — больше некуда было.

— Это тонкий, странный аромат, нечто среднее между деревом, перцем и скошенной травой.

— Хм, интересно, — я задумалась. — Вы знаете, Лиссай, недавно у меня произошло одно событие, которое в теории можно связать с таинственным волшебным запахом, — я подумала о бокки. — Но во время нашей с вами встречи в библиотеке я вела совершенно обычную жизнь. У меня нет ни малейшей идеи на счет того, как я могу быть к этому причастна.

— Вы знаете, Тинави, удивительное дело: наоборот, с к-каждой новой минутой наедине с вами я убеждаюсь, что вы связаны с этим гораздо теснее, чем сами могли подумать.

— Почему?

— Как я мельком отметил в своем рассказе, я вижу мир не так, как большинство людей, — Лиссай снова развел руками. Этот жест — неуверенный, как будто слегка извиняющийся — явно входил в число его любимых. — Все окружающее для меня скорее состоит из красок, чем из контуров. Иногда я, к своему глубочайшему сожалению, не в силах разобрать черты собеседника, потому что его лицо затянуто желтоватой дымкой лести или тонет в пепельном облаке ненависти. А появление своей горничной я могу предсказать минуты за две или три — сквозь смежную с коридором стену начинают проступать пульсирующие спирали влюбленности.

Я фыркнула. Ох уж эти горничные!

— Но несмотря на эти частые неурядицы, — продолжил Лиссай, — Вас я вижу на удивление четко. Либо вы не испытываете по отношению ко мне ни единой, ни малейшей эмоции, что было бы слишком невероятно, либо что-то блокирует для меня эту информацию. И почему-то мне к-кажется, это тоже может быть связано со Святилищем.

В ответ я могла только еще раз признаться Лиссаю, что понятия не имею, что со всем этим делать. Это было довольно обидно — на протяжении всего чаепития вести себя, словно попугай с одной-единственной выученной фразой, но что поделаешь.

— Тинави, может, вы позволите мне сводить вас в Святилище? — неожиданно предложил принц.