Шопенгауэр за 90 минут

Как подчеркивает Шопенгауэр, мы можем познать Волю единственным способом - через оценку ее роли в нашей жизни. Однако если мы можем постичь Волю, лишь прислушиваясь к себе, то, строго говоря, нельзя сказать, что мы знаем роль Воли в мире феноменов. Мы осознаем лишь одну сторону Воли посреди всеобъемлющего мира феноменов. Это, в сущности, солипсизм (убежденность в том, что существует только мое «я»).

Кроме моего внутреннего осознания Воли и моего переживания от ощущения этого феномена, больше ничего действительного не существует.

Все философские учения сталкивались с трудностями тупика солипсизма. В строгом смысле, выхода из него не существует. Учение Шопенгауэра здесь тоже бессильно, однако у Шопенгауэра есть один убедительный аргумент.

Я не могу доказать, что другие существуют (и имеют волю) или что они воспринимают мир, как и я, - однако я могу сделать такой вывод. Мой опыт, а также последовательность того, что, похоже, является реакциями на мое существование, приводят меня к мысли о том, что я встречаюсь с другими существами, подобными мне.

Проявив настойчивость, мы можем остаться в состоянии солипсизма - подобно герою Бекетта.

Это может оказаться плодотворным с философской точки зрения. Сколь же мало знаем мы о мире наверняка и о нашей жизни в нем! Однако привычки здравого смысла вскоре возвращают нас в так называемый здоровый мир наших собратьевлюдей.

Пока все хорошо. Однако Шопенгауэр распространяет вывод о подразумевании дальше: наблюдая свою волю, мы начинаем подразумевать существование Мировой Воли. Как мы видели, такие понятия, как «бессознательное» и «эволюционный отбор», придают этому рассуждению некоторую весомость. Однако когда Шопенгауэр создавал свое философское учение, таких понятий еще не было, поэтому его ограниченный, сугубо философский аргумент не слишком убедителен.

Похоже, в данном случае исключительная проницательность превосходила его способность к объяснению того, что казалось ему истинным.

Наитие предшествовало анализу. Читателя убеждают скорее на поэтическом, чем на философском уровне. И это, конечно же, правильно в отношении современников, знакомящихся с учением Шопенгауэра. Шопенгауэр обнаружил поэтическую истину, она получала и психологическое подтверждение, однако разумное ее доказательство осталось грядущим векам.

Как бы то ни было, далее Шопенгауэр строит свое учение на этом ключевом понятии Воли, пронизывающей Вселенную. Воля понимается как Зло или безразличие к человечеству и как таковая является источником страдания в мире. Таким образом, мир, по существу, человеку враждебен или безразличен: он является юдолью бе зысходной нищеты, озаряемой вспышками отчаяния.

Здесь Шопенгауэр садится на своего любимого конька - человеконенавистничество. Не зря же он прославился своим философским пессимизмом.

Его мировоззрение проникнуто отвращением к этому миру (зачастую выраженным в весьма остроумной форме). Целые пассажи он посвящает глупости человеческого поведения, вскрывая с недюжинной психологической проницательностью лицемерие и эгоцентризм, лежащие в основании человеческой деятельности. Все подобные вещи (то есть просто все) являлись проявлениями Воли. Именно она движет миром.

Единственный способ избежать зла - это ослабить проявления Воли внутри себя, которые приводят в движение аппетиты и желания, похоти плоти и тщеславие. Самоотвержение и уход из жизни - вот единственный выход. А если жить, то исповедуя стоический аскетизм. Здесь четко просматривается влияние на учение Шопенгауэра религии Востока. «Безрелигиозная религия» буддизма во многом является носителем подобного посыла. Аналогичное мышление пронизывает мудрость индусских мудрецов. Однако име ется едва заметная разница между советом Шопенгауэра и целью подобной восточной религии.

Уход в аскетизм, к которому призывает Шопенгауэр, - это что угодно, только не то, что имеют в виду восточные мудрецы (уже призыв к безвольному созерцанию произведений искусства - это не совсем то же самое, что медитация в позе лотоса). Именно способ, предлагаемый Шопенгауэром для преодоления Воли, отличает его учение от восточной мудрости. Шопенгауэр изъясняется всегда по-своему. Его стиль неповторим.

Его сочинения исполнены житейской мудрости, изощренны и остроумны. Не хватает в них лишь духовности Востока. Стоицизм Шопенгауэра возвращается к своему исходному пункту - стоицизму древних, который получил распространение в среде высокоразвитого - в умственном смысле - высшего общества поздней Римской империи, во времена позорных кровопролитий, чувственной порочности и вырождения правящих августейших особ. Для Шопенгауэра усталость от мира и отвращение - скорее тога, чем набедренная повязка. Он во многом отстаивает то же самое поведение, однако если идти этим курсом, духовное просвещение не принесет искупления.