Шопоголик и сестра

— К тебе гости, — сообщает она. — Ждут внизу.

В душе пробуждается слабая надежда. Я вскакиваю.

— Правда? Уже бегу!

— На всякий случай напоминаю правила пансиона, — нудит мне в спину Эди, пока я несусь к лестнице. — Никаких посетителей после одиннадцати вечера. В случае нарушения мне придется вызвать по…

Перепрыгиваю через последние ступеньки и вбегаю в тесную гостиную.

— Привет! Ой… — Я словно на стену налетела.

Джесс в комнате нет.

Зато есть Робин. И Джим. И еще пара местных, которых я видела на собрании. Переглянувшись, они дружно смотрят на меня.

— Привет, Бекки. — Робин делает шаг навстречу. — Как ты?

— Я?… Ничего, спасибо.

О господи, визит вежливости! Небось испугались, как бы я себе вены не вскрыла. Пока Робин собирается с мыслями, я объявляю:

— Послушайте, не надо за меня волноваться. Спасибо вам, конечно, но со мной ничего не случится. Просто лягу спать, завтра утром уеду домой, и… ну вот, собственно, и все.

Тишина.

— Видишь ли… мы по другому поводу, — говорит Робин и смущенно ерошит шевелюру. — Собирались кое о чем тебя попросить.

Этого я не ожидала.

— Да? Пожалуйста.

— Мы только хотели узнать… ты не поможешь нам с акцией протеста? — Он оглядывается, будто ожидает поддержки, и все согласно кивают.

— Помочь? — удивляюсь я. — Но… я же в этом не спец. Джесс правильно сказала. — От стыда я готова сквозь землю провалиться. — Я все выдумала. И про ежей тоже.

— Ну и что? — возражает Робин. — Зато у тебя полно идей — как раз то, что нам нужно. Верно ты говорила — нам нужны реальные действия. А Джиму понравилось предложение насчет вечеринки — правда, Джим?

— Само собой! Разве плохо заманить народ в магазин до четырех часов вечера? — И Джим мне подмигивает.

— Сразу видно, что у вас в таких делах есть опыт, — вносит свою лепту седой старик. — Вы в своей стихии, а мы нет.

— Когда ты ушла, мы по-быстрому провели голосование, — объясняет Робин, — и почти единогласно решили пригласить тебя в комитет. Остальные остались ждать в зале. Хотят узнать, согласишься ты или нет.

Все смотрят на меня так дружески, что у меня опять наворачиваются слезы. Я отвожу взгляд.

— Не могу. Простите, не могу. В Скалли мне больше нечего делать. Пора возвращаться в Лондон.

— Это еще зачем? — спрашивает Джим.

— Ну… дела зовут, — мямлю я. — Обязательства… понимаете?

— Какие еще обязательства? — удивляется Джим. — Ты не работаешь. Муж за границей. Квартира пуста.

Ясно: выкладывать о себе всю правду людям, с которыми только что познакомилась, противопоказано. Несколько минут я молчу, разглядывая розово-лиловые разводы на ковре Эди, и пытаюсь собраться с мыслями. Потом поднимаю голову.

— А что говорит Джесс?

Все молчат. Робин смотрит куда-то в сторону. Старик изучает потолок. На лице Джима — знакомое скорбное выражение.

— Ручаюсь, она единственная проголосовала против меня. — Пробую улыбнуться, но голос дрожит.

— У Джесс… свое мнение, — уклончиво говорит Робин. — Но оно не играет никакой роли…

— Играет! Еще как играет! Ведь я из-за Джесс сюда приехала! — Опять чуть не ляпаю лишнее, но вовремя беру себя в руки. — Послушайте, вы меня извините, но работать в вашем комитете я не смогу. Надеюсь, вы справитесь… а мне пора домой.

Робин набирает воздуха, готовясь что-то возразить.

~ Не могу, — повторяю я и смотрю в упор на Джима. — Постарайтесь понять. Не могу — и все.

И по глазам Джима я вижу: он меня понимает.

— Логично, — наконец говорит он. — Попытка — не пытка. — И кивает остальным, словно показывая, что разговор окончен.

Гости смущенно прощаются, желают мне удачи и гуськом выходят из гостиной. Хлопает входная дверь, я остаюсь одна. Так мне еще никогда не льстили.

На следующее утро за окном хмурое небо и низкие отяжелевшие тучи. Эди опять приготовила мне полноценный английский завтрак с кровяной колбасой, но меня хватает только на чашку чая. Поднимаюсь за чемоданами. Далекие холмы исчезли за пеленой тумана.

Наверное, эти холмы я больше не увижу. И сюда никогда не вернусь.

И слава богу, раздраженно думаю я. Ненавижу деревню. Не понимаю, зачем вообще сюда прикатила.

Засовываю остатки вещей в красный чемодан, потом решаю переобуться в бирюзовые босоножки на каблучках, со стразами на ремешках. Под пальцами перекатывается что-то маленькое и гладкое. Озадаченно сую в босоножку руку, вынимаю какую-то маленькую штучку и вдруг вспоминаю, что это такое.

Кулончик— горошина. На серебряной цепочке от Тиффани. Я купила его в подарок Джесс и попросила упаковать в хорошенький голубой мешочек.

Господи, как давно это было.

Несколько минут смотрю на цепочку, потом засовываю ее в карман, подхватываю чемоданы и шляпную коробку и спускаюсь в холл. Прохожу мимо таксофона.

Может, Люку позвонить?

Да нет, зачем? Тем более что номер я не знаю.

Эди нигде не видно, поэтому я просто закрываю за собой дверь пансиона и вместе со своей ношей иду через площадь к магазину. Надо же попрощаться с Джимом.

Джима я застаю за работой — клеит ценники на банки с фасолью. Заметив чемоданы, он поднимает брови.

— Уезжаешь, значит.

— Уезжаю.