Шоссе энтузиастов

под снегом, мягко падающим а тишь,

Уже и сам он, как деревья, белый,

Да,

как деревья, совершенно белый,

еще немного,

и настолько белый,

что среди них его но разглядишь

1955

* * *

Снова грустью повеяло

в одиноком дому.

Сколько верила,

а зачем,

ты пошел

и кому!

Для себя же обидная

Ты сидишь у окна.

Ты ничья не любимая

и ничья не жена .

Не прошусь быть любовником

и дружить —

не дружу,

но с моим новым сборником

я к тебе прихожу.

Ты опять придуряешься,

в лжи меня обвинив:

«Все, дружок, притворяешься,

осе играешь в наив...»

Шутишь едко и ветрена,

Я тебя не корю,

только долго и медленно

папиросы курю.

Говоришь:

«Брось ты, Женечка,

осуждающий взгляд»,

«Интересная женщина» -

про тебя говорят.

Ну, а мною измерены

твои слабость и грусть,

и, в себе неуверенный,

за тебя я боюсь.

Но походкою крупною

сквозь рассветный галдеж

ты выходишь на Трубную,

Самотекой идешь,

И глядишь ты не сумрачно

от себя вдалеке,

и взволнованно

сумочку

теребишь ты в руке.

В небе -

стаи огромные.

Солнца - хоть завались!

И ручьи подсугробные

на асфальт прорвались.

Парень мчится на гоночном,

нет мимозам числа,

и зима уже кончена,

но еще не весна...

1955

ПОСЛЕДНИЙ МАМОНТ

Ступал он трудно по отрогу

над ледовитою рекой.

Их было раньше,

гордых,

много,

и был последний он такой.

Не раз испробованный в буре,

сегодня сдал он, как назло

Ему от стрел,

торчащих в шкуре,

внезапно стало -тяжело.

Он затрубить пытался слабо,

чтоб эхо вздрогнуло вдали,

но- повалился с хрипом набок,

и стрелы

глубже

в бок вошли.

Уже над шкурой кто-то трясся,

и, занимаясь дележом,

умело кто-то резал мясо

тяжелым каменным ножом.

О, знали б люди эти если,

что мамонт,

грозен и суров,

потомкам будет интересней

всех исполнительных слонов,

и что испытанные в битве,

когда он мчался напролом,

его несдавшиеся бивни

храниться будут под стеклом,..

1955

* * *

С усмешкой о тебе иные судят:

«Ну кто же возражает —

даровит.

Но молод, молод.

Есть постарше люди.

Чего он всех быстрее норовит?»

Внушают;

«Повзрослеешь -

Не

Ты

сразу все.

поумнеешь.

Читай побольше книг,

погляди —

вот Николай Матвеич.

А он всего трудом,

трудом достиг»

Качают головами,

сожалея:

«Да, юность вечно -

что поделать с ней!

казаться хочет лет своих взрослее...

Ты слушай,

а нс слушайся...

Взрослей!

Таланту, а не возрасту будь равен, —

пусть разница смущает иногда.

Ты не страшись

быть молодым да ранним

Быть молодым да поздним -

Пусть у иных зот беда!

число усмешек множишь,

а ты взрослей —

взрослей, не бойся их смешить,

пока взрослеть еще ты можешь

спеши,

покуда есть куда спешить..,»

1951

М . Р о щ и н у

Я что-то часто замечаю —

к чьему-то, видно, торжеству, -

что я рассыпание мечтаю,

что я растрепанно живу.

Среди совсем нестрашных с виду

полу желаний,

получувств

щемит —

неужто я не выйду?

Неужто я не получусь?

Меня тревожит встреч напрасность,

что и ни сердцу, ни уму,

и та нс праздничность,

а праздность,

в моем гостящая дому,

и недоверье к многим книжкам,

и в настроеньях разнобой,

и подозрительное слишком

неупоение собой,,.

Со всем, чем раньше жил, порву я.

Забуду разную беду.

На землю теплую, парную,

раскинув руки, упаду.

О мой ровесник! Друг мой верный

Моя судьба в твоей судьбе.

Давай же будем откровенны

и скажем правду о себе.

Тревоги наши вместо сложим.

Себе расскажем и другим,

какими быть уже но можем,

какими быть ужо хотим.

Жалеть не будем об утрате

самодовольство разлюби, —

завязывается

характер

с тревоги первой за себя,

1955

***

Довольно небо тем, что голубое.

Рассвет доволен тем, что он рассвет.

А ты?

Скажи, —

доволен ты собою?

Я вижу по глазам твоим, что нет.

Ты часто говоришь и мыслишь ложно,

и редко ты бываешь прост и прям.

Порою разобраться невозможно,

где не твое в тебе, а где — ты сам.

Не слушал ты предупреждений чьих-то,

что так недолго потерять себя.

Был, не любя,

ты пылок нарочито,

и нарочито холоден,

любя.

Открытая и полная доверья

живет природа,

и она права.

Они не притворяются, —

деревья.

она всегда естественна,

трава.

Гляжу на реки,

на березы,

ивы,

задумавшись над собственной судьбой.

Да, эго очень трудно —

стать счастливым,

да, прежде надо стать самим собой.

1955

ЗАЛЫ ОЖИДАНИЙ

Вокзальный холод ранний.

У касс толпа с пяти...

О, залы ожиданий,

которые в пути!

Я с вами раздружился,

себя но узнаю.

Спокойно я ложился

на желтую скамью.

Мне нс казался странным

любой набитый зал.

В обнимку с чемоданом

я сладко-сладко спал.

Но, вспоминая давнее,

гляжу на жизнь свою:

как в зало ожидания,

я в юности стою.

Такие же приметы,

тревоги той же след.

Стою и жду билета,

ну, а билета — нет...

1955

ЗАВИСТЬ

Завидую я.

Этого секрета

не раскрывал я раньше никому.

Я знаю, что живет мальчишка где-то,

и очень я завидую ему.

Завидую тому,

как он дерется, —

я не был так бесхитростен и смел.

Завидую тому.

как он смеется, —

я так смеяться в детстве не умел.

Он вечно ходит в ссадинах и шишках -

я был всегда причесанней,

целей.

Все те места,

что пропускал я в книжках,

он не пропустит.

Он и гут сильней.

Он будет честен жесткой прямотою,

злу не прощая за его добро.

я там, где я перо бросал:

«Не

он скажет:

«Стоит!»

стоит...».

и возьмет перо.

Он. если нс развяжет,

так разрубит,

где я ни развяжу,

ни разрублю.

Он, если уж полюбит,

нс разлюбит,

а я — и полюблю,

да разлюблю.

Я скрою зависть.

Буду улыбаться.

Я притворюсь, как будто я простак:

«Кому-то же ведь надо ошибаться,