Шоссе Петля

- Они ждут, пока мы свихнемся, - наконец, выдала она версию. – То есть, сколько у нас это займет. Ну, чтобы крыша совсем протекла. Нас развели как лохушек. Свои гонорары мы потратить не сможем, потому что после эксперимента нас признают недееспособными.

- В дурку упекут?

- Как вариант.

Гуля обдумала этот вариант.

- Не, Наталь, ты чего-то перегибаешь. Вот зачем кому-то знать, через сколько мы свихнемся? Небось, такие опыты уже сто раз ставились!

- Ты себе противоречишь, - устало возразила Наталья. – Если это незачем знать, то и опыты ставить незачем, так?

- Ну, так, - нехотя согласилась Гуля.

- К тому же, сам по себе эксперимент уж больно специфический. Сомневаюсь, что он может иметь какое-то научное значение.

- А куда этот подевался? Ну, агент?

- Он мне не отчитывался, - огрызнулась Наталья. – Но вот хочешь верь, хочешь нет – задницей чую, сейчас он отсюда далеко. Мы здесь одни. Сечешь фишку?

- Не-ет, - соврала Гуля. Фишку-то она секла, но ей опять нужно было в туалет, а при мысли о том, чтобы приблизиться к двери, пусть и бронированной хоть в десять слоев, ноги делались как ватные.

- Одни. Втроем. Ты, я и байкер. Вся клюква в этом. Любовный треугольних, блин. Что это значит, я не догоняю. Налей водички в чайник, будь любезна.

Замерев на секунду, Гуля вновь вслушалась в звуки. Но единственным, хотя и весьма отчетливым, звуком была истерическая нотка в голосе Натальи.

____

-3-

Ночь они пересидели на кухне, пытаясь отвлечься «светской беседой». Наталья поведала о том, как ее тормознули гаишники, когда она, выпив на корпоративе банку яги, ехала домой. Не бросать же новенькую «ласточку» на неохраняемой парковке. Прав ее лишили полюбасу, но главная неприятность подстерегала на посту ГАИ, где мент в штатском вытряхнул на стол ее сумочку, и, порывшись в косметике, показал оторопевшей «гражданке Яковенко» пакетик с белым порошком. Наталья принялась вопить, что это – не ее, но мент посоветовал ей заткнуться и писать чистосердечное, а то будет хуже. Мгновенно протрезвевшая Наталья смекнула, что попала под рейд, и навесить на нее могут столько всего, что остаток жизни она проведет за решеткой. На суде ей припаяли четыре года, а выпустили по амнистии за примерное поведение.

Гуля, которая не могла похвастаться столь же насыщенной биографией, рассказала, что вскрывать себе вены – полная хрень, и что в больнице суицидников вообще за людей не держат. Диалог неуклонно скатывался именно туда, куда подругам по несчастью совсем не хотелось, но за окнами уже светало. К семи утра женщины едва не падали с табуреток, и к половине восьмого всё же отважились лечь спать.

(В протоколе интервал с семи до трех часов охарактеризован как «понижение амплитуды». Какие-то приборы диагностики всё же применялись, замерители магнитно-резонансных колебаний или что-то вроде. Скорее, с накопителями данных, не передающих результаты измерений напрямую, а предназначенных для последующего анализа. Обмен данными в режиме реального времени нарушил бы чистоту эксперимента).

Очевидно, что в первый раз разговор свернул в опасное русло с наступлением сумерек следующего дня.

***

- Ты не помнишь, на лестнице свет есть, нет? – спросила Гуля. Она делала бутерброды с сыром на двоих, хотя аппетита ни у нее, ни у Натальи не было. Мелькнула мысль, что все испробованные Натальей диеты – фигня в сравнении с ЭТИМ.

- Там же лампада длинная, люминесцент как бы. А что?

- Давай в глазок посмотрим?

- А глазка нет! – злорадно ответила Наталья. – И вообще, уймись уже. Ты что – сама себе репортер?

Гуля осторожно выглянула в прихожую и убедилась, что напарница не врет. Глазка у двери не было.

- Ну, там есть скважина для ключа, - пробормотала она.

- Я в нее смотреть не буду, и тебе запрещаю, - отрезала Наталья. – Чего проще – ткнуть в скважину гвоздем. Останешься без глаза, а здесь даже йода нету.

- Наташ, ну неужели ты серьезно думаешь, что кто-то караулит за дверью, чтобы сунуть в замок гвоздем? – Гуля чуть не обрезалась ножом и пискнула: «Ой». – Какой в этом смысл?

- Давай так, Гулечка. Я запарилась искать смысл, и единственное, на что я надеюсь – что проживу эти две недели, то есть тринадцать дней уже, и уберусь отсюда в здравом уме и твердой памяти. Какой смысл запирать нас в десяти шагах от морга на дому? Твои предположения?

- А знаешь, - Гуля надкусила бутерброд, несколько секунд сосредоточенно жевала. – А знаешь, тут какое-то неравноправие, чтобы не сказать хуже. Нас-то он запер. А байкера – нет.

Наталья всплеснула руками.

- Мария Магдалина, заступница всех убогих! – воскликнула она. – Гулька! Знай я, что ты такая… сказочница, я бы запросила полтос сверху! На что ты сейчас пытаешься намекнуть?!

- Ни на что, - упрямо пробубнила Гуля. – Я ни на что не пытаюсь намекнуть. То есть, я намекаю на другое. Агент на два оборота замки запирал, верно?

- Верно. На два. Мне ли не сосчитать – наслушалась в СИЗО этих оборотов.