Шоссе Петля

Я замялся. Отчитываться о Крымцеве мне хотелось меньше всего.

- Так… перекинулись парой ласковых.

- И только-то?

Я поморщился.

- Люд, что с этим Крымцевым такое?

Она схватила меня за руку и потащила к дому. Мне тоже сразу захотелось туда, в уютные две комнатки, и чтобы на кухне закипал чайник, а в большой миске грелся суп.

- Убили Крымцева твоего! На районе орудует серийный убийца. Троих уже нет… и Крымцева тоже. Четверых…

- Ничего себе! – охнул я. – И с каких это пор?

- С этого… ну, в общем, как мы в первый раз здесь ночевали. Еще до переезда. Утром женщину мертвую нашли на спортплощадке, секретаршу школьную. Потом мужчину, экспедитора. Он здесь магазин обслуживал, приезжал последним рейсом, поздно, к одиннадцати. Отошел за сигаретами, «Газель» его так и стояла с работающим мотором… Третьим убили подростка, с приятелями заигрался до темноты, родаки дома водку жрали, вот он и не торопился. Патрульные на него случайно наткнулись, за железнодорожными путями. Слушай… ему… ему весь бок выгрызли…

- Собаки, что ли?

- Собаки, крысы… Вся следственная группа… все надеются, что собаки или крысы. Только ребра взломаны изнутри наружу.

- А остальные что? Тоже погрызенные?

- Остальные – нет. По экспертизе, травмы наносились с целью обездвижить, но не умертвить. Убийце, должно быть, нужно было спрятать их подальше, ну вот как секретаршу – он ее в бурьян сволок, там угол стадиона запущенный очень… И либо его дважды спугнули, либо еще что… Смерть наступала от внутреннего кровоизлияния. А вот парнишку он… обглодал. Ну, он или крысы, как всем хочется верить.

- Так, а Крымцев этот?

- Насчет него они никак не договорятся, считать его жертвой серийного киллера или не считать. Почерк другой… Но с графиком совпадает. Он по графику всё делает. Через четверо суток в ночь на пятые. Крымцев вписывается в нужную ночь, но не в образ действия. Если он тебя интересует, у меня почти мегабайт про него на электронке, дома посмотришь. Пошли скорее, а?

В сгущающихся сумерках нам обоим было не по себе. И еще, кроме горячего чая, хотелось никого не встретить в подъезде.

- А чего это Алекс так раздобрился? – спросил я уже в прихожей, расшнуровывая ботинки. – Он ведь должностное преступление совершил, информацию сливая…

- Я его с Иркой познакомила, ну, помнишь, подруга моя? Она ему понравилась, а когда ему девушка нравится, он стесняется и мямлит. Я так и сказала: не можешь сам барышню на белый танец пригласить – раскошеливайся за услуги. Но обещала, что дальше моей почты это не пойдет. Так что ты тоже поскромнее. А, между прочим – тебе никто подозрительный в районе не попадался?

- Ты прям как участковый. Попадались… всякие. Бомжи, но с мобильниками. А что?

- У нас тут план-перехват введен, патрулируют скрытно местность.

Я вспомнил вчерашнего «посидельца» с килькой и чекушкой. Бедняга, такое рванье на себе таскает, небось, на помойке нарыл. Вот уж точно – наша служба и опасна, и трудна…

____

Человек, едва не спровоцировавший меня на убийство жены, в прошлом был личностью незаурядной.

С Людкиной электронной почты я скачал его личное дело, взятое из судебных материалов.

В интернат Костя Крымцев попал шестилетним пацаном. Воспитатели вспоминали, что новичок выделялся каким-то ангельским добродушием. Учился хорошо и даже с удовольствием, еще до интерната умел читать и писать печатными буквами. На вопрос, кто с ним занимался, Костя отвечал: добрые старики. При способностях выше средних Костя был «со странностями». В чем выражались странности, педсостав сказать затруднялся, но за семь лет у Крымцева не появилось ни одного друга или даже приятеля.

Зато сверстники Кости, очевидно, были в курсе этих «странностей» и в свою компанию его не принимали. Он, впрочем, и не стремился туда попасть, проводя свободное время в библиотеке интерната или в мастерской. У Кости лежала душа к резьбе по дереву: кое-что из его безделушек выставлялось на ярмарке детского творчества в Москве. Директор интерната, который вёл уроки литературы и русского языка, рассказывал, что не однажды заставал Костю за чтением церковных книг, а по советским временам такое полагалось пресекать в корне. Но сделать из Крымцева атеиста не удалось. Лет в четырнадцать он начал посещать службы в церкви на окраине города, но однажды его вытолкали оттуда взашей: это видели двое его одноклассников. Директор предупредил Костю, что чрезмерное увлечение религией может ему дорого стоить, но будущее мало его волновало, а вот исходящий от настоятеля запрет появляться в храме всерьез огорчил. «Что мне земные владыки, - напыщенно заявил тогда Костя, - мне беса изгнать бы, он единственный надо мной властен, да от меня ведь святые отвернулись, батюшка так и сказал».