Шотландия

В году 1344 пришла хворь столь великая, что пали птицы во множестве, а люди не могли есть птичье мясо и избегали даже смотреть на петуха или на курицу, как если бы те были нечистыми или страдали лепрой; и потому, по вышеназванной причине, уничтожено было почти все поголовье…

Черная смерть, 1350 год Джон Фордун

Эта жуткая смертоносная болезнь обрушивалась на Европу волнами в XIV и XV столетиях. Шотландия, поскольку она была населена сравнительно скудно, пострадала меньше многих европейских стран, однако и ей не удалось избежать потерь: как сообщалось, погибла почти треть населения.

В году 1350 пришла в королевство Шотландия хворь, и чума между людей разразилась (та самая, что терзала прежде и потом многие части света, если не всю землю), и таковой хвори не было с того самого дня, как был сотворен мир, не слышал о подобном ни один человек, и в книгах об оной не написано, и мудрые умы ее не провидели. И столь суровой оказалась эта хворь безжалостная, что почти треть народа забрала, словно отдавая долг природе. Более того, по воле Божьей зло это обернулось невиданной прежде смертью, когда плоть заболевших ею раздувалась и чернела, и срок земной жизни у таких людей пресекался всего через два дня. И сильнее всего обрушилась она на людей простых и незнатных, а власть имущие заболевали редко. И люди таково устрашились, что из боязни заразиться сыновья бросали родителей, будто убегая от жуткой лепры или от коварного аспида, и не навещали тех, даже будь они на смертном одре.

Старый союз, 1385 год Жан Фруассар

Взаимоотношения между Шотландией и Францией далеко не всегда были столь тесными, как утверждает молва. Французский хронист Фруассар передает чувства обеих сторон во время кампании 1385 года, когда небольшой отряд французов высадился в Шотландии, чтобы помочь союзнику в борьбе с Англией.

Скоро по всей Шотландии распространилась весть, что отряд вооруженных французов вот-вот высадится на побережье. Некоторые говорили: «Какого дьявола им надобно? И кто только их звал? Неужто мы и без них с Англией не справимся? До сих пор какой был нам от них прок? Пусть плывут обратно, ибо народа в Шотландии достаточно, чтобы мы свои домашние распри уладили сами, и их подмога нам не нужна. Мы не разбираем их языка, как и они нашего, и договориться мы с ними не сможем. Стоит им высадиться, как они уничтожат все, что мы создали, и причинят нам больше вреда, если мы позволим им остаться, нежели могут причинить англичане…» Таковы были разговоры скоттов в ожидании прибытия французов: шотландцы тех не уважали и даже ненавидели в глубине сердец, а потому называли всякими непотребными словами, будучи людьми грубыми и простыми.

Однако я должен признать, что, учитывая все эти обстоятельства, не следовало стольким аристократам отправляться в Шотландию; хватило бы и двадцати или тридцати французских рыцарей, к чему был отряд численностью пятьсот, а то и тысячу человек? Причина очевидна. В Шотландии не найти человека благородного: они все как дикари, не желают ни с кем сводить знакомство и слишком завистливы к благополучию других, а также вечно подозревают, что их хотят чего-то лишить — ведь их страна чрезвычайно бедна. Когда англичане двинулись в глубь страны, как делали много раз, пришлось устроить так, чтобы обозы не отставали, иначе им пришлось бы голодать, ибо в той стране невозможно найти что-либо съестное, не прилагая значительных усилий. Там нет ни железа на подковы лошадям, ни кожи для упряжи, седел и узды; все это доставляется из Фландрии по морю, а в самой стране этого нет…

Графы Дуглас и Морэй чаще всего навещали французские отряды. Эти два человека уделяли французам более внимания, нежели все прочие шотландцы. Хуже всего было то, что французам негде было полнить припасы, ведь когда они хотели купить лошадей, с них вместо ожидаемых десяти флоринов запросили сто шестьдесят, и еще следовало найти тех, кто согласится продать животных за такую цену… Куда бы слуги ни отправлялись за провиантом, им позволяли навьючивать на лошадей столько припасов, сколько те в состоянии увезти, но на обратной дороге на них нападали и безжалостно избивали и грабили, а порой и убивали, и в конце концов никто из слуг уже не отваживался покидать лагерь из страха расстаться с жизнью. Всего за месяц французы потеряли около сотни слуг; и когда отправлялись за провиантом трое или четверо, бывало, что не возвращался ни один — столь жестоко их встречали.