Шотландская любовь

Он наклонился и коснулся легким поцелуем ее макушки. Почему он не отнимет рук, не оттолкнет ее? Нет, вместо этого он ее целует. Он не удивился бы, если бы она изменилась. Но она осталась прежней.

Она все еще имела власть над ним.

Опаснейшая женщина.

Гордон прижимался щекой к волосам Шоны и хотел, чтобы она оттолкнула его. Сам он этого не сделает. Нужно мужественно принимать любой бой, и даже этот.

– Фергус рассказал о твоем отце, – тихо проговорила она. – Я не знала.

Ему следовало бы поблагодарить ее: она дала ему отличный повод опустить руки и отступить на шаг.

– Обычно люди заканчивают подобные фразы изъявлением сожаления. Мол, его безвременная кончина очень тебя опечалила. Тебе очень жаль. В такой ситуации следует горевать.

Она молчала.

– Тебе ведь не жаль, что он умер, да?

Прошло мгновение. Она покачала головой.

– Что он сказал тебе в тот день? Отчего ты сбежала в Инвернесс и бросилась под венец со своим графом?

Выражение изумления на ее лице могло бы показаться забавным, но в этот самый момент чувство юмора начисто ему отказало.

Шона опустила глаза и проговорила негромко:

– Он сказал, что ты меня жалеешь. Что если ты и сделаешь мне предложение, то только из жалости. Или потому, что Фергус – твой лучший друг, и тебе все известно о нашем отчаянном положении.

– Отец сыграл на твоей гордости, Шона, и ты сдалась без боя. – Гордон не дал ей оправдаться, прикрыться какой-нибудь ложью: вскинул руку. – Он сделал ставку на то, что твоя гордость сильнее любви ко мне. И оказался прав.

– Это не правда.

Он улыбнулся:

– К сожалению, правда. Я понял это сразу, как только он мне сообщил о твоей свадьбе.

Она посмотрела на него с удивлением.

– А ты что, думала, я не знаю? Он не преминул воспользоваться этим как оружием. Все время напоминал мне о твоем выборе.

Ее слова ошеломили Гордона.

– Отец точно знал, что делает, Шона. Он всегда хорошо изучал слабости врага.

– Разве он считал меня врагом?

Гордон кивнул:

– С той минуты, как я в тебя влюбился.

Без сомнения, он все время улыбался. Во всем находил повод посмеяться. Он пребывал в таком добром расположении духа, что любой человек, едва взглянув на него, сразу понял бы: парень влюбился.

Генерал Макдермонд для своего сына в жизни хотел трех вещей, и любовь в этот список не входила. Во-первых, он должен был блестяще проявить себя на поле боя. Гордон это сделал, правда, не для того, чтобы угодить отцу, а чтобы спасти своих людей. Во-вторых, генерал хотел, чтобы сын получил звание, достойное их славных родовых традиций. Гордон, ставший полковником, вполне мог дойти и до генерала. В-третьих, Гордон должен был удостоиться чести, которая выделяла бы его из общего числа людей. Он не получил ордена, но стал баронетом – это не столько польстило генералу, сколько взбесило его, так как сам он уже не мог надеяться на подобную награду.

Жалко, что старый ублюдок умер, так и не поняв, что все успехи, все победы Гордона – это достижения самого Гордона, а не его.

– Отец верил, что поступает правильно. Он считал, что ведет войну, а ты – его враг. Если бы одна тактика не сработала, он прибег бы к другой.

Шона отошла и встала в дверях.

– Мне было бы легче, если бы тебя тут не было, – устало проговорила она.

– А почему тебе должно быть легко?

Он почти обрадовался внезапной вспышке злости.

– А почему должно быть так сложно? – Она не дала ему ответить. – Почему ты мне раньше не сказал?

– Потому что отец дождался, пока ты уедешь в Инвернесс, и только потом рассказал, что ты предпочла мне графа. – Он отвернулся к окну, как будто за ним открывался захватывающий вид. – И что мне было делать? Умолять тебя вернуться?

– Ты считаешь, что это гордость заставила меня уехать?

– А что же еще? По-моему, она твоя суть. Ты же не обычная женщина, ты Шона Имри, последняя женщина клана Имри. У тебя есть статус, который нужно беречь, образ, которому надо соответствовать. – Он повернулся к ней. – И роль сыграла не только твоя гордость, Шона, но и его. Тебе не нравилась военщина. Если бы ты вернулась в Гэрлох, то потом вечно сетовала бы на это. Вы оба, такие гордые, вели войну друг против друга.

– А ты попал между молотом и наковальней?

Эта мысль заставила его улыбнуться.

Шона стояла неподвижно, губы ее до сих пор горели от его поцелуя.

– Ты, должно быть, меня ненавидишь.

– Я очень долго тебя ненавидел, – услышал Гордон собственный голос.

Слова эти будто вырвались из самых глубин его сердца. Он и не догадывался, что испытывает такие чувства, и тем более не собирался их выражать вслух.

Печаль в ее глазах сменилась удивлением.

– И до сих пор ненавидишь?

– О твоей свадьбе мне сообщил Фергус. Ты не теряла времени со своим графом.

– Мы с Брюсом познакомились гораздо раньше.

– Очевидно, он был очень пылким поклонником.

Шона стояла перед ним странно бледная, как будто правда оказалась для нее тяжким ударом. В этот миг ему остро захотелось подойти к ней, обнять и утешить – глупый порыв, которому он не поддался. Он может хотеть ее сколько угодно, но он не доверяет ей ни на йоту.

– А у тебя вообще нет гордости?