Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

— На этот счет существует история, — охотно отозвался он. — Жил некогда на Файфе лэрд по имени Дарем Ларго, и имел он привычку выверять время вечерней молитвы по дыму над Эдинбургом. Город-то хорошо был виден от его крыльца, вот он и привык. Едва эдинбуржцы начинали готовить себе ужин, весь город заволакивало дымом. И лэрд кричал домочадцам: «Эй вы, бросайте все дела, возвращайтесь в дом! Пора читать молитву и отходить ко сну. Я вижу, что «Старый дымокур» напялил свой ночной колпак».

Я бросил взгляд на горизонт. Хотя время вечерней молитвы еще не наступило, но над крышами Эдинбурга курился легкий дымок. Облако сизого тумана потихоньку заволакивало город, и лишь Замковая скала гордо сверкала на солнце, как драгоценный камень. Приглядевшись, я различил Королевскую милю, спускавшуюся от замка к Холируду, а также разбегавшиеся во все стороны кривые улочки средневекового города. Чуть дальше на север зияла пустота — там проложили железнодорожные пути. А за ними начинался Новый Эдинбург, построенный по американскому образцу: геометрическая сетка прямых улиц, среди которых выделялась Принсес-стрит, проходившая по самому краю обрыва. Какое великолепное обрамление для города! К югу лежали холмы Пентленда и Морфута; на востоке раскинулся Ламмермур, за ним вздымались хребты Норт-Берик-Ло и Басс-Рока; на севере за голубым пятном Ферт-оф-Форта вырисовывалось графство Файф. По голубой глади залива скользили темные точки — это мелкие тихоходные пароходики отправились в свое ежедневное плавание к Лейту. Однако самое притягательное зрелище таилось на севере: голубые тени сгущались, приобретая тот особый розовато-лиловый цвет, который обычно имеет выращенный в теплице виноград. Там начинался Хайленд! Стоило мне произнести про себя это слово, как в голове словно что-то щелкнуло, и стрелка внутреннего компаса развернулась в сторону Бен-Ломонда — главного пика всего горного массива, короля-великана, который дремлет «над милыми, милыми берегами»[13] горного озера.

Когда ночная тьма опустится на город, отправьтесь на прогулку по узким улочкам Старого Эдинбурга. По древней Королевской миле спуститесь с Касл-Хилл на Лаунмаркет, пройдите мимо церкви Святого Жиля и далее по Кэнонгейт.

По дороге вам встретятся бледные тени — это бродят в ночи призраки Эдинбурга. Здесь, в старых мощеных двориках, в темных тупичках и переулках, под тусклыми лампами, освещающими каменные ступеньки, дремлет многовековая история средневекового города — седая, зловещая… Приглядевшись, вы увидите закутанные в плащи фигуры: незнакомцы молча стоят у входа в темное подозрительное здание. Благодаря горящему над дверью фонарю их силуэты четко вырисовываются на фоне стены. Скорее всего, это заговорщики, поджидающие своих сообщников… а может, и жертву, недаром же под плащами у них угадываются кинжалы в ножнах.

Если вы достаточно долго постоите на Кэнонгейт, перед вами прошествуют все главные персонажи драматической шотландской истории: вот злополучные принцы Стюарты с бледными лицами и грустными глазами; за ними следует прелестная, но несчастная королева, чья судьба до сих пор трогает сердца людей; а вот и Джон Нокс — как всегда, что-то доказывает, наставив на слушателей указующий перст. Этот характерный обличающий жест переняли у него многие поколения спорщиков-шотландцев — среди них и Босуэлл, и Дарнли, и многие другие, кто подвизался при том грубом дворе.

Королевская миля — целая миля исторических воспоминаний. Здесь до сих пор раздается в ночной тиши резкий, пронзительный звук волынок, сверкает сталь, в свете горящих факелов мечутся возбужденные толпы, и среди них — прекрасный молодой человек, приехавший сюда в поисках королевской короны…

Пройдитесь по узким переулкам, и где-нибудь вы обязательно встретите прихрамывающего мужчину с высоким чистым лбом. Вы, конечно же, узнали Вальтера Скотта! А если вам повезет, то вы увидите и Стивенсона в черном бархатном камзоле. На голове он тащит кресло и спешит в старую лечебницу, где лежит его друг Хенли.

По Старому Эдинбургу бродит множество призраков. Они роятся вокруг, теребят вашу память своими жадными, нетерпеливыми пальцами. Эти призраки обязательно попытаются затащить вас куда-нибудь в укромное местечко, соблазняя своими захватывающими историями, но вы не поддавайтесь. Пусть звук полночного колокола отрезвит вас. Попрощайтесь и уйдите от призрачной толпы. Все они — бледные рыцари и несчастная запутавшаяся королева, святые и грешники, труженики пера и кинжала — здесь у себя дома. Это их мир, и пусть они и дальше бродят в темноте по старым серым улочкам.

2

Перед главным входом в Холируд прохаживаются часовые в килтах и коротких белых гетрах. С какой целью они выставлены и что стерегут в этом старом дворце? Не иначе как призрак шотландской королевы. Ибо сегодня это, наверное, единственное достояние Холируда — если, конечно, не считать ценностью самую ужасную в мире картинную галерею.