Шоу на крови

— Музэй — это же очаг культуры, и он должен быть в руках государства. А если усе это попадеть у руки олигархов, они усе растащать, разворують. Карманы набьють, и готово! — Она увидела входивших в зал посетителей и заторопилась отрывать контроль.

Смотрительница Испанского зала Маргарита Михайловна выглядела лет на десять моложе Юдиной, хотя и была старше. О возрасте напоминал лишь тремор сухих артритных рук. В остальном же Маргоша была старушкой очень энергичной и деятельной, напоминавшей беспокойную серенькую мышку-полевочку. Она тут же поделилась с экспертом, как утром по полчаса вместо зарядки занимается йогой — стоит на голове. Затем сообщила о последних новостях, вычитанных в газетах. Бывшая редакторша женского журнала, она пожаловалась Вере: нынче требуют писать только о сексе, а она брезгует. Ей хочется о высоком. Но о высоком не пущают. Поэтому лучше уж «стеречь прекрасное»! Все эти блюда подавались на стол разговора с невероятным эмоциональным подъемом. Театр в ее лице потерял выдающуюся характерную актрису.

На намек о приватизации Маргоша отреагировала совсем не так, как ее коллега:

— Вот и хорошо! Наконец-то в музее появится хозяин! Как во времена Воскресенских. Кстати, вы знаете, что хозяйка музея, покойная Прасковья Воскресенская, стала появляться? Как настоящий ангел-хранитель!

Она описала, как это было. Растрепанная Маргоша примчалась в массовый отдел. В дрожащих пальцах она держала какую-то пожелтевшую карточку и от возбуждения даже говорить толком не могла, только указывала на кусочек картона и твердила, выпучив глаза:

— Девочки! Вы только посмотрите! Нет, вы только посмотрите, девочки!

— Что стряслось, Маргарита Михайловна? — спросила Элькина, увидев дрожащую смотрительницу.

Маргоша смогла наконец преодолеть свое невероятное возбуждение и сообщила с эмоциональным подъемом:

— Ой! Девочки! Флорочка Наумовна, вы наверняка читали в «Похождениях Невзорова» у Алексея Толстого?..

Не читавшая ни Алексея, ни Льва, Элькина слегка смутилась. Но она не стала акцентировать внимание окружающих на своей персоне и спросила:

— Так что там граф Невзоров?

— Герой, решивший порвать со своим безродным прошлым, первым делом заказывает себе пафосные визитные карточки со скромным текстом «Невзоров. Граф». Понимаете? — путано стала объяснять Маргоша.

— Не совсем. При чем тут… — пожала плечами Флора.

А другие сотрудники отдела, экскурсоводы и младшие научные сотрудники молча разглядывали взволнованную бабульку.

— Всего два слова на крохотном прямоугольнике бумаги, — проговорила нараспев Маргоша, будто статью читала, — но сколь красноречиво говорят они о человеке! Читайте!

Олеся Суздальская прочла: «Камергер Двора Его Императорского Высочества, председатель правления Общества свекольно-сахарных и рафинадных заводов, председатель Комитета торговли и мануфактуры, член Государственного Совета от промышленников, помощник Главного уполномоченного Красного Креста на Дальнем Востоке, Воскресенский Ярослав Михайлович».

— Ну и что? — теряя терпение, поправила очки Элькина. — Мы работаем в музэе, гдзе каждая вещь собрана Воскресенскими. Вы приносице визитку Ярослава Михайловича, дальше что?

— В том-то и дело, Флора Наумовна! — еще сильнее задрожали пальцы у смотрительницы. — Визитка Воскресенского была всего одна. И лежала она всегда в мемориальном кабинете, так? А эта оказалась у меня в шкафу с серебряной посудой. На блюде лежала!

— Может, кто-то случайно переложил из кабинета? — вмешалась Олеся.

— Нет! — торжествующе подняла сухую лапку Маргоша. — Я только что посмотрела! Та визитка на месте. А эта, точно такая же, появилась внезапно, скорее всего ночью! Я ведь каждое утро протираю все свои испанские кубки. Тарелки, блюда. Раньше ее точно не было!

Музейщицы вглядывались то в смотрительницу, то в визитку. Все они наизусть знали биографии и малейшие детали из жизни основателей коллекции Воскресенских. И всем им доподлинно было известно: визитка была одна. Больше не сохранилось. И эта одна-единственная визитка лежала под стеклом в витрине, в кабинете-библиотеке, рядом с личными вещами Ярослава Михайловича: очками, черепаховым очешником, французской газетой «Le Petit Journal» и старинным пособием для любителей изящных искусств, изданным в Санкт-Петербурге в середине позапрошлого века. Кто-то смотрел на Маргошу с состраданием, кто-то с сомнением: дескать, выжила из ума старушка. Поверить в появление второй визитки Воскресенского было невозможно. Она была выполнена на дорогой бумаге — рисовом китайском картоне.

Визитка пошла по рукам. Каждый смотрел, искал и находил в ней свидетельства подлинности.

— Значит, вы говорицэ… Нашли на серебряном подносе? — спросила еще раз Элькина.

— Именно что на подносе! — Мелко кивая головой, Маргоша показала, как лежала визитка. — В закрытом шкафу, опечатанном главным хранителем! — добавила она, вскинув вверх сухое, как забытое с лета яблочко, сморщенное личико.