Шоу непокорных

Я ненавидела цирк.

Я ненавидела его, но теперь я скучаю по нему.

Как такое может быть?

Я оглядываюсь по сторонам. Это место, эта грязная, вонючая, темная лачуга никогда не будет моим домом, по крайней мере, до тех пор, пока цирк — яркий, сияющий огнями, злой, опьяняющий цирк — все еще зовет меня к себе.

Бен

Я не сопротивляюсь. Просто иду за охранниками. Когда же я разок оборачиваюсь, Сильвио Сабатини по-прежнему стоит на холме, обозревая свои владения.

Мы останавливаемся перед длинным забором, расписанным фигурками акробатов и клоунов. Один из охранников достает брелок. Он прикладывает его к панели управления, и одна из секций забора отворяется.

С другой стороны все не так чисто, аккуратно и красочно. Перед нами простирается поле. В лунном свете, сбившись вместе, застыли лошади. Я также различаю силуэты других животных — если не ошибаюсь, верблюдов и лам. Вдалеке, заметив нас, два огромных слона поднимают головы и медленно помахивают хоботами.

Перед нами ничего нет, кроме зияющей в земле дыры, а в ней узкая бетонная лестница, которая ведет куда-то вниз. Охранники подталкивают меня к ступеням, и мы спускаемся. Там так тесно, что нам приходится идти гуськом. Темнота сгущается.

В самом низу железная дверь. Охранник передо мной поднимает брелок, и дверь распахивается. Он толкает меня внутрь с такой силой, что я падаю на пол.

— Добро пожаловать в апартаменты люкс, — усмехается он. — Надеюсь, они соответствуют твоим самым высоким требованиям! — Охранники разворачиваются и, гулко захлопнув за собой дверь, удаляются.

Я оказался в кромешной темноте. Я не вижу своей собственной руки. Это место расположено так глубоко под землей, что никогда не видело естественного света. Я чувствую, как у меня колотится сердце, совсем как тогда, в старом цирке, когда меня запихали в ящик с бутафорией.

В подземной камере стоит незнакомый, прелый запах, от которого мне делается муторно.

— Эй! — шепчу я, но здесь, во мраке подземелья, даже шепот кажется громом. — Тут кто-нибудь есть?

Ответа нет. Здесь пусто. Ничего и никого нет. Я вздрагиваю. Здесь очень холодно, хотя на улице довольно теплый вечер. Может, это моя могила? Может, меня бросили сюда, чтобы я умер, чтобы здесь сгнили мои кости. Интересно, похоже ли это на ад?

Я медленно встаю. Стукнувшись обо что-то головой, я поднимаю руку и нащупываю над моей головой грубый, каменный потолок. Мне повезло, что я встал осторожно, потому что иначе бы я расшиб себе голову.

Сгорбившись, иду вперед, слепо нащупывая руками путь. Мои ноги что-то задевают. Раздается плеск, я в ужасе отскакиваю назад.

— Пожалуйста, — испуганно шепчу я, не обращаясь ни к кому конкретно. — Пожалуйста, не оставляй меня здесь.

Как будто в ответ на мою мольбу, над моей головой мелькает искра и вспыхивает свет. Слава богу.

Я возвращаюсь к двери и пытаюсь ее открыть, хотя точно знаю, что это бесполезно.

Еще раз взглянув вперед, я вижу, что стою в длинном, узком коридоре, пустом, не считая двух больших контейнеров с водой. На один из них я и наткнулся. Я озираюсь, а потом медленно двигаюсь по коридору.

По обе стороны от меня запертые решетки, а за ними крошечные, похожие на чуланы, комнаты. Они тянутся дальше, похожие одна на другую. За каждой решеткой крошечная койка, на ней — тонкий серый матрац и одеяло. В углу дыра для справления нужды.

Тюремные камеры.

В самом конце — каменная дверь. Толкаю ее; она холодная и неподатливая. Я возвращаюсь. Здесь больше ничего нет, только эти крошечные клетки. Я считаю их — получается сорок.

Внезапно потолок вздрагивает, и на пол летят крошечные осколки камня. У меня над головой раздается топот десятков ног. Топот с каждой секундой все ближе и громче, кто-то спускается по лестнице. Дверь распахивается, и в нее гуськом входит большая группа людей, после чего створки с лязгом захлопываются. Вошедшие останавливаются, сбившись в кучу, и разглядывают меня.

Мы смотрим друг на друга. Затем девичий голос из самой середины группы восклицает:

— Да это же Бенедикт Бейнс!

Хошико

Странно, но мы все же устраиваемся на ночь в этой холодной лачуге. Странно не потому, что она такая убогая. По сравнению с некоторыми из мест, где мы ночевали за прошедшие месяцы, это дворец. Странно потому, что здесь нет Бена. За последний год не было ни одной ночи, когда я не спала в его объятьях; ни одной ночи, когда я, проснувшись, не видела его лица. Здесь же его нет, и это неправильно.

Рози исчезает, а через некоторое время раздается стук в дверь. Джек осторожно приоткрывает ее. За дверью Феликс, как обычно, хмурый и насупленный.

— Мать велела передать вам еды, — говорит он и сует в руки Джеку какой-то сверток.

— Где она ее взяла? — спрашивает Джек.

— Кадир дал. Он взмахнул волшебной палочкой, и теперь вы больше не будете голодать.

Он поворачивается и шагает прочь.

— Погоди! — окликаю его и смотрю на Грету. Ее глаза прикованы к свертку. Она готова съесть его взглядом. — Ешьте, — говорю я. — Я хочу быстро переговорить с Феликсом. Можете начать без меня.