Но в следующее мгновение увидела клоунский глаз, выглядывающий из-за дверного косяка, и весь ее задор тут же сдулся. До этого Элис не акцентировала внимание конкретно на этой части тела, но теперь эта особенность бросилась в глаза и заставила ее вздрогнуть. В его глазу не было ни радужки, ни зрачка, а склера была непроглядно черной. Словно сам демон ада смотрел на нее из преисподней. Глаз блестел в мерцающим свете из коридора, излучая ощутимую злобу существа.
Элис тяжело сглотнула и часто задышала в панике, которая, однако, не помешала ей нацелить дуло револьвера на глаз клоуна.
- Я даю тебе только один шанс, парень. Ты можешь убраться из моего дома, или я покрашу стену позади тебя в красный цвет, более яркий, чем твои дурацкие штаны. Считаю до трех. На твоем месте я бы убралась отсюда задолго до трех.
Элис прочистила горло и начала отсчет.
- Один...
Клоун полностью просунул голову в дверной проем, а затем, переваливаясь с ноги на ногу, ввалился в комнату.
Руки Элис снова задрожали, поэтому она перевела прицел на круглое туловище твари – так она никак не сможет промахнуться.
- Два. Ты самоубийца, парень?
Ухмылка клоуна расширилась, обнажив еще больше слишком острых зубов.
Он зашагал вперед.
Элис стиснула зубы.
- О, к черту.
Женщина нажала на спусковой крючок. Потом еще раз. И еще. Несмотря на ее уверенность в том, что она не промахнется, первая пуля пролетела слева от приближающегося клоуна. Тот откинул голову назад, и его живот затрепетал в беззвучном смехе. Вторая и третья пули пробили его большой живот по центру. Раздался звук, напоминающий тот, с которым сдувается проколотый воздушный шарик. Широко раскрытые глаза клоуна с притворным шоком на лице могли бы показаться комичными при других обстоятельствах. В сцене из страшного фильма или сериала. А потом, под крики Элис, тело клоуна взорвалось, как перекаченная шина под давлением. Кровь и внутренности хлынули на матрас, а сдувшееся тело закружилось по комнате, попав в жужжащие лопасти потолочного вентилятора. Кровь забрызгала Элис с ног до головы. Медный привкус крови на губах убедил ее в том, что это не сон и не галлюцинация.
Лицо клоуна - единственная часть его тела, оставшаяся неповрежденной – застряла на конце одного из деревянных лопастей потолочного вентилятора и смотрело на нее. Его рот двигался, похожие на ножи зубы издавали скрежещущий звук, когда он начинал грызть лопасть вентилятора.
Элис снова закричала и потянулась к телефону на тумбочке. Она уже набрала номер экстренной службы, когда поняла, что гудка нет. Женщина не понимала, как такое может быть. Счета за телефон исправно оплачивались. Хизер следила за этим каждый месяц. Она несколько раз нажала на рычажок, но тишина в динамике так и не сменилась привычными губками. Телефон не работал. Она с проклятием отбросила его в сторону и снова посмотрела на потолочный вентилятор.
Рот клоуна был полон деревянных щепок. Он выплюнул их, и одна из них попала Элис в голову. Клоун увидел, что она смотрит, и снова ухмыльнулся. Затем его голова скатилась с лопасти вентилятора и приземлилась в изножье ее матраса. Женщина вздрогнула и прижалась спиной к изголовью. За исключением головы, тело клоуна напоминало лопнувший воздушный шар. Шарик, очевидно, состоящий из какого-то невозможного синтеза расширяющегося пластика и живой ткани.
Голова клоуна начала двигаться к ней, используя свои длинные зубы, которыми вгрызалась в матрас и тянула себя вперед. Элис заскулила, не в силах даже закричать. Она вспомнила о пистолете в своей руке и снова подняла его, нацелив прямо на красный нос твари и нажала на спусковой крючок.
Грохнул выстрел.
Пуля пробила лицо клоуна. Нос разлетелся на куски, как клещ, набухший от крови.
Голова клоуна, вместе с ошметками его тела соскользнула с кровати и упала на пол.
Элис задыхалась, ее трясло, мысли путались. Пистолет вдруг показался ей неподъемным в ее дрожащих руках. Но она все равно крепко сжала его, не желая лишаться единственной доступной ей защиты.
Женщина услышала чавкающий звук и поняла, что голова клоуна пытается взобраться снова на кровать по свисающему покрывалу.
Элис устало застонала.
- Сдохни, черт бы тебя побрал!
Убить его было невозможно. Можно было, конечно, ранить мерзкую тварь, но не убить ее.