Шпага д'Артаньяна, или Год спустя

– Однако, как мне помнится, ваше величество сами высказывали желание подписать такое соглашение.

– Я?

– В разговоре с господином д’Аламеда…

– Герцог д’Аламеда, – назидательным тоном молвил король, – несколько неверно истолковал мои слова. Я лишь заметил, что был бы не против подобного конкордата… при определённых обстоятельствах. О, мне следовало бы знать, что Испания не преминет ухватиться за это и попытается поймать меня на слове. А этот проповедник ещё посмел представить дело так, будто делает нам огромное одолжение. Нечего сказать, великое счастье – заручиться нейтралитетом столь грозного соседа. Будто и не бывало никогда ни Рокруа, ни Ланса!

Из пунцового лицо Марии-Терезии сделалось мертвенно-бледным, она едва слышно пролепетала:

– Мне казалось, преподобный д’Олива – очень тонкий и воспитанный человек.

– Для генуэзца, переметнувшегося к испанцам, – возможно. Ах, сударыня, не бледнейте так при каждом моём слове. Вы – такая же внучка Генриха Четвёртого, как и я; вы – французская принцесса.

– Ваше величество женились не на французской принцессе, а на инфанте австрийского дома. Я – дочь Испании в той же мере, как вы, Людовик, будучи внуком Филиппа Третьего, являетесь сыном Франции.

– Ну хорошо, не будем об этом, – согласился пристыженный король, – я уверен, что вы простите меня, если пожелаете дослушать до конца. Итак, вы помните, что к моменту начала переговоров наша армия уже достигла многих поставленных целей. Посольство господина д’Олива во многом утратило тем самым свою значимость. И будь он хоть папой или генералом иезуитов… Кстати, Мария, вы не знаете, кто сейчас является генералом ордена?

– Это тайна, ваше величество, в которую женщин не посвящают.

– Даже дочь испанского короля?

– Вы сами сказали, что я отчасти французская принцесса. А став королевой Франции, я окончательно утратила связь с Испанией.

– Это, в конце концов, не важно. Значение имеет лишь моя воля. А я отказался тогда подписать конкордат, потому что чувствовал себя достаточно сильным для этого. Вы согласны?

– Воля вашего величества священна.

– Так и есть. Но этим утром два человека противопоставили сей священной воле свою собственную. Итог – моя воля пала.

– Неужели?..

– Да, вообразите себе: пала, как голландские бастионы.

– Кто же эти двое, ваше величество? – спросила поражённая королева.

– Суперинтендант и военный министр. Невероятно, но сегодня они пели в один голос, будто сговорились. И верите ли, они сумели склонить меня к союзу с Испанским королевством.

Мария-Терезия подняла свою очаровательную головку и с новым чувством посмотрела на Людовика. Гордость за свою страну и нежная благодарность светились в её тёмных глазах.

– Хотя переговоры с регентшей и её правительством – совсем не то, что с вашим царственным родителем, Мария, я всё же пойду на это. В настоящее время господин Кольбер трудится над письмом герцогу д’Аламеда, который, говорят, пользуется немалым влиянием в Мадриде.

С этими словами он впился пытливым взором в лицо королевы, стремясь уловить её реакцию. Но вновь не увидел ничего, кроме кроткой признательности.

– В ближайшие дни я скреплю своей подписью конкордат, составленный ранее, и тогда прочный мир свяжет наши державы на долгие годы. Надеюсь, господин д’Аламеда не предъявит, разобидевшись, новых условий своему бывшему суверену.

– О, ваше величество, господин герцог такой прекрасный человек, что не станет…

– И даже так! Да вы, кажется, накоротке с этим прекрасным человеком.

– Мой отец писал мне о нём много хорошего, да и тогда, в Блуа, он показался мне достойнейшим дворянином.

– А в своих письмах к вам отец не упоминал о положении, занимаемом герцогом д’Аламеда при испанском дворе?

– О, разумеется. Герцог был одним из его советников, – просто отвечала Мария-Терезия.

Людовик выругался про себя, вслух же сказал:

– Я думал, что вам будет приятно услышать эту новость, Мария, поэтому поспешил уведомить вас о ней. Надеюсь, вы не сердитесь за моё неожиданное вторжение?

Вновь лицо королевы побелело: она уловила скрытую иронию.

– Мне приятен каждый визит вашего величества; я желала бы всё время проводить подле вас.

– О, это было бы весьма утомительно, сударыня! – со смехом воскликнул король. – Политика и придворные забавы не для таких нежных созданий, как вы. Занимайтесь себе своим вышиванием, а мне оставьте охоту, танцы и государственные заботы.

– Если вы этого желаете…

– Я этого желаю. А сейчас позвольте проститься с вами.

– До вечера, ваше величество?

– Нет, до завтра.

– До завтра?

– Да, сударыня. Сегодня я ужинаю со своими дворянами.

– Но после ужина…

– До завтра, сударыня, до завтра!

И Людовик, едва прикоснувшись надменной усмешкой к белоснежной руке королевы, покинул её апартаменты. Мария-Терезия порывисто отвернулась к стене, и большое венецианское зеркало, укреплённое в нише, вернуло отражение восхитительной женщины, поражавшей застывшей красотой, горделивой осанкой и печальными глазами. То были глаза самой несчастной королевы на свете.

X. Иезуиты

Монсеньёр, нам следовало бы поехать другой дорогой, через Сен-Клу.