Шпага для библиотекаря

Книги. Стопки книг старых, до- и послевоенных изданий. Я взял ту, что была сверху – и при попытке открыть её обложка распались на части.

Так, собрание сочинений Льва Толстого в четырнадцати томах, год издания тысяча девятьсот пятьдесят третий – у меня дома такое стоит на полке. На корешке – едва различимая цифра «пять». Ясно, второй том «Войны и мира»…

Ребята тем временем принялись разбирать остальные книги, а Толя прикрикивал на них, требуя быть осторожнее. Вполне разумно: не только ветхие переплёты, но и бумага, ставшая за минувшие годы жёлтой, ломкой, так и норовила раскрошиться под нетерпеливыми пальцами поисковиков в пыль. Хорошо хоть, упакованы книги были на славу – ни капли воды не просочилось внутрь за…

«…и за сколько? Вопрос, что называется, на миллион…»

Добычу раскладывали рядками на извлечённом из шайтан-арбы брезенте и одна из девчонок уже записывала книги в блокнот – крепко вбитая в поисковиков привычка немедленно фиксировать находки. Что там ещё? Ага, том Большой Советской энциклопедии на букву «Н», несколько популярных исторических книжек, по большей части по девятнадцатому веку, школьный учебник по истории, за восьмой класс. В.А. Федосов – я сам по такому учился. И, помнится, как-то вызвал неудовольствие историка, спросив: почему учебник «История СССР», а речь в нём исключительно о событиях девятнадцатого века?

Толстой тоже нашёлся, и из того же собрания сочинений – второй и третий тома «Войны и мира». Четвертого не было – может, в других тюках поискать?

Я повертел в руках отвалившуюся обложку – и застыл, словно получив удар пресловутым пыльным мешком по макушке. Потому что даже теперь, по прошествии стольких лет я узнал штамп на истлевшем бумажном кармашке, приклеенном к обратной стороне. «Совхоз «Знаменский», Дом культуры». И хорошо знакомая подпись, – сколько раз я помогал тёте Даше приводить в порядок библиотечные формуляры и запомнил закорючку, которую она ставила в каждой графе…

Я торопливо открыл другую книгу, постаравшись на этот раз не искалечить обложку. Так и есть: такой же карманчик с читательским листком, тёткина подпись, бледно-лиловый, едва различимый штамп. На третьей – то же самое. И на четвёртой. И ещё… и ещё…

Я отложил последнюю книгу – это оказался «Наполеон» Тарле, издание пятьдесят седьмого года издания, – и тяжко задумался.

Как говаривал медвежонок Пух – «это ж-ж-ж неспроста».

Я протянул кружку прямо над костром – благо, дрова уже прогорели и жёлто-красные язычки огня опали. Девчонка-дежурная зачерпнула половник и доверху наполнила посуду. Я осторожно, двумя руками, принял – горячо, а уж запах!..

Сухой закон – сухим законом, но народу требовалось снять напряжение. Обнаруженная телега, сумасшедшая версия о «кладе Наполеона» и последовавшее за тем жестокое разочарование – всё это крепко ударило по нервам нашего сплоченного коллектива. К тому же имелся и другой повод, вполне комильфотный: у двоих ребят-поисковиков днюхи, и по этому случаю решено было позволить небольшое послабление в плане горячительных напитков. Так что пришлось мне варить свой фирменный глинтвейн – ритуал, без которого до сих пор не обходится не один из выездов. Красное, лучше креплёное, вино, корица, гвоздика, сахар. Два выжатых и нарезанных лимона, яблоко, тоже мелко наструганное, а под конец – полкружки водки на кан, чтобы восполнить утерю градусов. И, штрих мастера: опустить в ещё не закипевшую жидкость марлевый мешочек со свежей, слегка перетёртой хвоей. Аромат от этого получается умопомрачительный, сугубо лесной…

Устроившийся напротив парень отхлебнул из своей кружки и потянулся за гитарой. Взял пару аккордов, подкрутил колки и запел:

«…И вновь над головой костер качает дым,
Бредет сквозь лес в обнимку с песней тишина.
А мы идем искать ровесников следы,
Которые на полстолетья старше нас…[2]

»

Неформальный гимн поисковых отрядов, без которого не обходятся ни одни подобные посиделки. Будут, конечно, и другие песни – и из репертуара подзабытых бардов-шестидесятников с неизменными Визбором и Городницким, и популярный среди нового поколения Калинкин с его навязчивой танкофилией. Или вообще что-нибудь ролевое, про мечи и эльфов с прочими орками. Но сначала – вот это. Всегда. Традиция, аднака…

«…Им больше не стареть, и песен им не петь,
И что на сердце, никому не высказать.
Последние слова наткнулись на свинец,
Да не над всеми обелиски высятся.

Над ними то дожди, то ветер ледяной,

И быль в летах сплетается с легендами,
Ребят не воскресить ни бронзой орденов,
Ни песней, ни муаровыми лентами…»