Шпага императора

А одиночные выстрелы даже самых лихих стрелков по «бегущей и петляющей мишени» – совершенно несерьёзно. Из положения стоя к тому же, в достаточно невротическом состоянии…

Тронулись вражеские колонны. Пошли, поняв, что очередного фейерверка не будет.

Неправильно поняли – последний подарок был им всё-таки припасён: на данном участке находилось только два фугаса, но и их хватило для соответствующего воздействия: земля встала дыбом перед наступающими. Казалось, что сама планета швырнула им в лицо и прочие части организма ту щебёнку, что закладывали мои ребята в эти самые фугасы. Можно сказать, что в упор наступающим выпалили сразу две «Царь-пушки». Картечью. Каменной.

В строю врага образовались практически два «коридора»…

И сразу плотный залп нашей линейной пехоты…

Как выяснилось позже, именно полковник Айгустов, командир Либавского пехотного, не стал дожидаться команды сверху и приказал атаковать…

Его подопечные ринулись в контратаку на слегка замявшегося противника. Через пару минут примеру либавцев последовал Софийский пехотный, а за ним и Московский. Командиру Псковского ничего не оставалось, как присоединиться к общему порыву дивизии…

– Что они там творят! – в сердцах крикнул Дохтуров. – Приказано было стоять, а не атаковать! Сомнут же сейчас дураков!

– Не скажите, Дмитрий Сергеевич, – отозвался кто-то из окружения командующего корпусом, – наши молодцами держатся. Здорово врезали французам…

– Может, да, а может, и нет, – оборвал оппонента генерал. – Так рисковать нельзя! Капитан Демидов!

– Слушаю, ваше высокопревосходительство! – немедленно подскочил я к командиру корпуса.

– Бригаду Скалона туда, – и протянутая рука указала приблизительное место дислокации драгун на ближайшее время. – Адъютанта я всё равно отправлю, но вы обещали более быстрое средство оповещения…

– Разрешите выполнять?

– Приказываю выполнять!

Вполне разумное решение: либо прикрыть возможное место прорыва кавалерией, либо приготовить её к преследованию разбитого противника.

Ведь это готовый к обороне строй линейной пехоты практически непрошибаем для кавалерии (исключая кирасир) – там и дружным залпом встретят, и ощетинятся штыками так, что не подберёшься…

А вот пехота врага, только что смявшего боевые порядки твоих мушкетёров или егерей, – совсем не свернувшееся для обороны от кавалерии каре: заряды расстреляны, строй нарушен… Рубить такое для конников – одно удовольствие…

Пяти минут мне хватило, чтобы добежать до Афины и доскакать в указанное генералом место.

Две ракеты белого дыма ушли в небеса ещё через минуту. (Чёрный дым был бы сигналом Сумскому гусарскому.)

Ещё десять минут, и кавалерийская бригада, увидев сигнал, стала выходить на исходные…

Они шли галопом. Все как один на серых лошадях.

То есть не вся бригада на серых и не все галопом, но те полтора десятка всадников, что неслись впереди основной колонны, сидели именно на серых.

Когда подскакали, стало понятно, что это музыканты.

Полковой или бригадный оркестр.

Построились, не сходя с коней, отдышались… И, дождавшись приближения Иркутского драгунского, именно (извините за плагиат, Михаил Афанасьевич) «врезали» марш.

И какой марш!

Ай да Серёга! Ай да сукин сын!! Ай да умница!!!

Пусть это было и не исполнение на уровне даже небольшого духового оркестра двадцатого века, но «вставило»! Даже мне.

Пусть не было геликона, но трубы, валторны, фаготы и флейты сумели передать главное – настроение.

Над полем боя (вернее, в ближнем его тылу) зазвучала самая (на мой взгляд) гениальная музыка из всего, что создали все композиторы мира от его сотворения и до наших дней. Музыка, неспособная «не зацепить» солдата, идущего в бой.

Пушечная канонада, ружейные выстрелы были просто органичной «приправой» к главному «блюду» в, так сказать, «акустическом» смысле.

Все ближайшие окрестности, перекрывая грохот взрывов, накрыли звуки бессмертного «Прощания славянки».

Музыканты «целовали медь» во всю мощь своих молодых и здоровых лёгких, а подходящие драгуны, перестраиваясь из походной колонны в готовую для атаки шеренгу, просто всем своим видом являли готовность дать ответ на вопрос: «Где Илья твой, и где твой Добрыня?..»

Молодец всё-таки Горский! Этот марш стоил всех песен Высоцкого, Окуджавы и иже с ними. Всего того, что Серёга перепёр из нашего времени. Наверное, стоил даже моих «телег-самобранок»…

Бесподобная музыка, хоть и не в очень качественном исполнении, продолжала разливаться вокруг, и я с удивлением обнаружил, что не только стискиваю ручку шпаги, но даже на треть вытащил её из ножен.

Честное слово, безумно хотелось вскочить на спину своей Афине и присоединиться к рядам этих «кентавров». И рвануться вместе с ними в сечу.

Глупость, конечно, кавалерист я никакой, лошадь для меня – просто средство передвижения. Даже такая, как моя несравненная кобыла, родней которой в этом мире только несколько человек – по пальцам пересчитать можно.

В общем, нечего мне в кавалерийскую рубку соваться. Но хотелось. Именно от выводимых музыкантами звуков хотелось…

А уж иркутцы наверняка посильнее, чем я, жаждут помахать своими палашами.