Шпага Софийского дома (Новгородская сага - 1)

Большое, жарко натопленное помещение, те же черепа по стенам, связки чеснока - значит, не вампиры, пучки пахучих трав. Еще какие-то... э... фаллические символы. В большом котле, висевшем над открытым очагом, булькая, варилась похлебка... или скорее какое-то мерзкое колдовское варево. Дым от очага стлался по стенам и, повисев сизым маревом, медленно уходил в отверстие в крыше. Окон в избе не было... то есть, может быть, они и имелись, но были наглухо закрыты ставнями.

"Капище!" - вспомнил Олег Иваныч.

В избе было довольно людно - десятка полтора-два мужчин и женщин стояли, сидели по лавкам вдоль стен, толпились у очага. Пред самым очагом, помешивая варево длинной суковатой палкой, стоял высокий седой старик в длинной, расшитой красными бусами рубахе. К наборному поясу старика были подвешены черепа птиц. Волхв! Значит, не всех еще извели. Надо же... Капище... Волхв... А до митрополита Московского и Всея Руси Филиппа - и двух дней пути не будет!

- То наш брат Терентий из Явжениц! Наконец-то встретили! - поклонившись на три стороны, один из парней представил Олега Иваныча.

- Терентий, говорите? - оторвавшись от варева, волхв подошел к Олегу, подозрительно взглянул на него и ласково приказал:

- А ну-ка, яви лик, мил человече!

Ну вот, похоже, этой странной игре приходит конец. К двери - там, в основном, девки, - пробиться можно. Снять маску, потом неожиданно швырнуть ее в лицо волхву... Нет, лучше вон тому, высокому, он ближе к выходу.

Олег Иваныч медленно стащил с головы личину.

Морщинистое лицо волхва неожиданно расплылось в улыбке:

- Однако, все верно. Борода светла, на щеке родимец. Ну, здрав буди, Терентий-свет! Много о тебе слыхали. Со светлой пятницей тебя, брате!

Обняв несколько ошеломленного гостя, волхв троекратно поцеловал его в щеки.

- И тебя... И тебя со светлой субб... тьфу... со светлой пятницей! сообразил сказать Олег Иваныч и, подумав, тоже расцеловал старика. Хорошо расцеловал, по-брежневски! Все разом одобрительно загомонили.

Указав гостю рукой на свободное место в углу, волхв испробовал варево и велел женщинам снять котел с огня. Исполнив, те поклонились и застыли рядом недвижными статуями. Красивые молодые девчонки...

Взяв в руки вместительный корец, старик-волхв зачерпнул им варева и с поклоном поднес его Олегу:

- Испей, Терентий, яко первый гость наш!

Олег Иваныч подозрительно понюхал бурую, остро пахнувшую чесноком, жидкость. Осторожно глотнул. Ничего, пить можно.

- За Перуна! - грянули все хором после глотка. Застыли выжидательно. Олег Иваныч глотнул еще...

- За Мокошь-матерь!

И снова застыли. Да что они, весь корец его заставят выпить - литра два, не меньше!

- За Даждь-Бога пресветлого!

Соседний мужик протянул к корцу руки. Слава Богу!

Олег Иваныч осторожно передал варево и почувствовал вдруг, как в голове зашумело, словно после пары граненых стаканов хорошей водки. В глазах сделалось будто светлее, восприятие обострилось настолько, что слышен стал самый легкий шепот. Видимо, в варево был добавлен какой-то легкий наркотик, скорее всего - сушеные мухоморы.

По очереди глотнув варева, собравшиеся в избе язычники внезапно затихли. Старик-волхв вытащил из-за очага бубен, ударил в него сушеной заячьей лапой. За спиной его явились откуда ни возьмись молодые безусые парни, почти дети, ряженные в звериные шкуры, на головах - венки из сушеных цветов. Парней было трое. Двое забили в бубны, третий засвиристел свирелью.

Выплыли павами молодые девчонки, босиком, в широких развевающихся рубахах с длинными рукавами, спускавшимися к низу на пол-локтя от кисти. Взмахнули руками, ровно крыльями, закрутились, запели:

Мы тебя, пятницу,

Жили-дожидали,

Неделю всю,

Весну-красну,

Все лето тепло,

Всю зиму холодну,

Едва дождалися,

Глаза охвостали!

Окружающие подпевали, надвинув на лица маски:

Едва дождалися,

Глаза охвостали!

Все чаще звучали бубны, заливисто выводила свирель, громко пели девчонки, все быстрее кружились, размахивая рукавами... Затем запрыгали через горящий очаг: сначала девчонки, затем - все остальные, включая Олега Иваныча - а что такого, после варева-то испитого он хоть через избу мог перепрыгнуть, запросто!

Потом пошел хоровод. Кружили по нарастающей, все быстрее, под частые удары бубнов.

- Лель! Лада! Лада! Лель! - кричали, кружась, девчонки.

- Тур! Ярило! Ярило! Тур! - вторили им музыканты, одетые в звериные шкуры. Весело было... и вместе с тем страшновато как-то.

Чувствовал Олег Иваныч, как засасывает его неведомая колдовская сила, веселит грешную душу бесовскими плясками, кружит в богопротивном хороводе. Чувствовал - но ничего поделать с собою не мог, просто не в силах был вырваться. Вместе со всеми кричал, подпрыгивая:

- Тур! Ярило!

- Лада! Лель!

А в это время кружили во чистом поле всадники в тегиляях. Буран унялся уже, стих, замело снегом все пути-дороженьки - вот и кружили, искали...

- Глянько, Митрий, - один из всадников тронул козлобородого за рукав. Вон, у кустов... человек!

- Человек? А-ну, поскакали... Словим!

Притащили трясущегося от страха странника. Зло-хитро искривился Митря: