Шпаги и шестеренки

Стоило патрулю скрыться за углом, как из скобяной лавки выскочили двое мальчишек с ведром краски и принялись что-то выводить на стене. Буквы были узнаваемые, но корявые – знание о том, что писать, у лондонцев появилось, а навыка еще не было. Вскоре под глухо занавешенными окнами жилого дома появилась надпись яркой желтой краской: «Персиваль – мурло!».

Бобби отклеился от стены, наклонился и поднял из грязи книгу без обложки. Первые листы превратились в сплошное месиво, но ближе к середине текст был вполне различим. Сбросив со спины рюкзак, Бобби уселся на ступеньки у входа в подъезд и раскрыл книгу посередине.

– Дядя, а что вы делаете?

Бобби поднял взгляд. Напротив него стояла девочка лет семи, в латаном пальтишке и чудовищно грязных башмаках, с тряпичной куклой в руках.

– Читаю.

– Книгу?

Бобби кивнул.

– А мне мама говорила, что читать умеют только прихвостни Сатаны.

– Я думаю, твоя мама преувеличивает.

– Она говорит, что Ланселот и его приспешники были дьявольскими отродьями, и наслали на нас сатанинский соблазн… Ну как когда змей предложил Еве вкусить плод познания с райского дерева. Кто поддастся искусу – тот попадет в ад, поэтому она не выходит из дома. А меня, так как я слишком мала, чтобы сама сопротивляться соблазнам, защитили Господь и сэр Персиваль.

Ошейника на девочке не было. Его вешали в десять лет.

– И ты в это веришь?

– Ну не знаю, – девочка вдохнула с той умилительной непосредственностью, что свойственна лишь детям. – Мой дядя Клифтон наоборот говорил всем, что им дали шанс прозреть. А потом его забрали солдаты Персиваля. Мама говорит, что он уже не вернется. Только я думаю, что никакой он не грешник – он всегда выгонял папу, когда тот меня бил пьяным. А маме и дела до меня тогда не было, она по вечерам ничего кроме эликсиров Морганы знать не хочет…

Девочка шмыгнула носом и уставилась на книгу в руках Бобби.

– Ну а это что у вас там такое?

– А ты послушай.

Бобби разгладил смятый лист и продекламировал:

Так – в каждом деле. Завтра, завтра, завтра, –
А дни ползут, и вот уж в книге жизни
Читаем мы последний слог и видим,
Что все вчера лишь озаряли путь
К могиле пыльной. Дотлевай, огарок!
Жизнь – это только тень, комедиант,
Паясничавший полчаса на сцене
И тут же позабытый; это повесть,
Которую пересказал дурак:
В ней много слов и страсти, нет лишь смысла[22]

.

– Здорово, – сказала девочка, и тут же добавила – Только я не все поняла.

– Ничего, я тоже не сразу все понял… Как тебя зовут?

– Джейн. А тебя?

– Бобби. Хочешь, я научу тебя писать твое имя?

– Без дьявольского эликсира? – глаза ребенка загорелись интересом.

– Ну да. Меня самого как-то так научили. – Бобби вывел палкой на грязи букву. – Вот смотри, это «Д».

Сергей Раткевич Похищение Мелоди Бринкер

Посвящается замечательной изобретательнице, опередившей свое время на полвека, благодаря которой в наши дни существует беспроводная связь и Wi-Fi, а также просто очаровательной, умной и талантливой женщине – киноактрисе Хеди Ламарр.

Суперинтендант полиции города Лоумпиана мистер Майкл Морган вздохнул и подумал, как редко ему удается видеть перед собой улыбающиеся лица. Да, улыбаться в этот кабинет не приходят. В него приходят за помощью. Приходят тогда, когда все остальные способы уже испробованы, все средства исчерпаны.

Супружеская чета Бринкер – бледные, встревоженные. Да нет, не встревоженные, насмерть перепуганные, это куда точней.

Дональд Бринкер, отец семейства, старается держаться с достоинством, факты излагает четко, хорошо поставленным голосом – все же боевой офицер. Он не замечает, как дрожат его пальцы. Он и представить себе не мог, что с ним случится такое. Одно дело самому встречать врага, лицом к лицу, как и положено настоящему мужчине, офицеру, потомку знатного рода, совсем другое – когда у тебя похищают дочь. И ты ничего… ничего не можешь поделать. Похитители не собираются сражаться с тобой. Твоя боевая отвага, твоя ярость – их не на кого обратить. Ты прижимаешь к себе жену, забыв о приличиях, стараясь ее утешить, ты и не замечаешь, что на самом деле цепляешься за нее, как тонущий матрос за брошенный в воду корабельный канат.