Шпаги и шестеренки

– Нет мне в Скотланд-Ярде рассказывали. И показали зарисовки из дела. Он лежал в своей гостиной. Его не просто убили, а порезали ножом.

– Извините, но это важно. Лоу тыкали ножом, как штыком?

– Нет, совсем не так. Его резанули ножом вот здесь, – Дейл показал на верхнюю часть ноги, бедро, – резанули так, что на теле в этом месте осталась лишь… глубокая воронка.

– Печально. И что же было после? Если можно, сразу – всё с точными датами.

– Скотланд-Ярд допросил нас всех по очереди. А нашел наше… alibi безупречным. В ту ночь, с двадцать пятого на двадцать шестое июня Гарри сидел, не отлучаясь, в клубе покеристов. Это все подтвердили. Я, к счастью, ночевал не в студии, а в квартире у дядюшки Дика. Мы тем вечером ходили в театр. А мистер Кэйси всю ночь был на своем острове.

– Простите, но Тиббота он выгнал, дочь исчезла. Кто же может подтвердить, что он не отлучался с острова?

– В том-то и дело, что тут тоже много свидетелей. Недалеко от Чизуик-Эйот, на Чизуик-Молл есть пристань Лондонского Клуба гребцов. Согласитесь, что для тренировок интересней плавать вокруг острова, чем просто так. А двадцать восьмого июня, как мы помним, у нас была двадцать восьмая же годовщина Коронации Ее Величества Королевы Виктории. В этот день проходил турнир, гонка ее имени. Потому накануне гребцы тренировались всю ночь.

– Всю ночь? А почему ночью?

– О-о-о, вы не знаете? Это такая новая мода среди гребцов. Считается, что ночью лучше вырабатывается слаженность коллектива лодки.

– Но ведь в темноте можно напороться на что-то.

– Ну, во-первых, в конце июня ночи не такие темные, а во-вторых, в опасных местах… А это как раз Чизуик-Эйот с его мелями и зарослями. Клуб гребцов установил мощное освещение.

– Монастырские свечи? – усмехнулся Маркс.

– Нет, ну что вы! Прожектора с лампами накаливания – на электрической силе от текущей воды. Лодки сновали всю ночь, и мистер Кэйси, которого видели на островке, как поздно вечером двадцать пятого, так и рано утром двадцать шестого, никак не мог перебраться на Чизуик-Молл незамеченным.

– Ясно. Но на этом, как мы понимаем, неприятности не закончились?

– Увы… Сегодня у нас первое июля. А вчера случилось еще одно несчастье. Последнее… Дай бог, чтобы последнее. Сердце у меня разрывалось от боли… Я учусь в колледже с очень строгой дисциплиной. Там трудно говорить о дружбе. А здесь у меня появились настоящие друзья. Я был так счастлив. Я так хотел увидеть их перед поездкой в Австрию…

– Вы едете учиться в Австрию? – одновременно спросили Карл и Фридрих с плохо скрываемым возмущением («кому нужна эта затхлая империя»).

– Да. Должен был. Но теперь уже не уверен, что смогу поехать… Вчера у меня заболело сердце. Джесси, Лоу, Патрик, Тиббот… Да и Гарри тоже… Я пошел в Клуб гребцов, взял лодку. Не спортивную, не самоходную. А обычную, с веслами. И плавал вокруг нашего островка, вспоминая недавнюю идиллию. Но вдруг раздался какой-то хлопок, может быть, взрыв. И вскоре над строениями мистера Кэйси показался дым. Я со всех сил устремился туда. Уже через минуту был на месте. В мастерской Патрика, где работали корзиноплетущие машины, уже бушевал пожар. Строение начинало обрушиваться. Но я не мог оставаться на месте и забежал в открытую дверь. Мистер Кэйси лежал в лужице в крови. Я вытащил его из мастерской. Тотчас кровля мастерской окончательно обрушилась. Патрик был сильно ранен упавшей балкой с ее металлическими креплениями. Я начал рвать на нем одежду и перевязывать раны, пытаясь остановить кровь. Однако медицину в нашем колледже не преподают, и я чувствовал себя совершенно беспомощным. Буквально на моих глазах жизнь уходила из этого умного и сильного человека.

– Мистер Кэйси успел что-то сказать вам?

– Да. Он повторял две фразы: «Джесси… Джесси… Мать не простит» и «Островковый костер… островковый костер».

– Может, «островной костер»?

– Нет именно, островковый. В том смысле, что костер на островке, а не на острове. Я пошел в Скотланд-Ярд, рассказал, что и как было. Меня отпустили. Но уже сегодня, когда прогуливался у Паддингтонского вокзала, два инспектора остановили меня и попросили дать разъяснения еще раз. Я повторил все, ни в чем не противореча вчерашним показаниям. Ну, разве что, вспоминая какие-то новые подробности. Однако инспекторы сказали, что я лгу. Якобы, я, Лоуренс и Тиббот охмуряли Джессику. Но я, мол, был отвергнут сразу. И потому из ревности запытал и убил Лоуренса. А потом заподозрил Тиббота, Патрика и Джессику в каком-то хитром финеанском ирландском заговоре против меня. И убил мистера Кэйси. Они сказали, что это один «почерк» – сначала пытки и пожар в конце, то ли для заметания следов, то ли из-за пиромании, так обострившейся в Англии в последнее время. Но я сумел убежать.

– Как?

– Благодаря Метрополитену. К счастью, у него плохая вентиляция. Нужно было только добежать до станции. А там я затерялся в дыму подъехавшего вагона… И вот я у вас. Эти инспекторы говорили с такой уверенностью. Они посадят меня, а возможно, и казнят…

– Да, на буржуазный суд надежды мало, – изрек Энгельс.