Шпаги и шестеренки

Договорить он не успел, один из солдат, стоявший ближе других к нему, вдруг шагнул вперед, подхватил свою винтовку двумя руками и коротко ткнул штыком в грудь лейтенанта Боула.

Лейтенант замер. Солдат выдернул штык – кровь брызгами полетела с клинка – и снова ударил, на этот раз в горло. Боул взмахнул руками и упал на спину.

– Черт! – взревел Конвей и выстрелил из «маузера» в солдата. – С ума он, что ли…

Солдаты бросились вперед, без команды, без криков. Половина морских пехотинцев с «Борея» упали сразу, убитые или раненные. Кто-то истошно закричал, Егоров увидел, как один их упавших попытался встать, но солдат, походя, размозжил ему голову прикладом винтовки.

Лейтенант с бронепоезда выхватил саблю, одним ударом снес голову сержанту-морпеху и бросился к Егорову. На его пути вдруг возник Дежон. Из трости француз выхватил шпагу, перехватил клинок лейтенанта, резким поворотом кисти отвел оружие в сторону. Шпага скользнула по сабле лейтенанта, ударила его в грудь. Клинок прошел насквозь, лейтенант рухнул на землю.

Конвей и Егоров открыли огонь из «маузеров». Они стояли плечом к плечу и расстреливали солдат из команды бронепоезда. У обоих были двадцатизарядные «маузеры», оба были отличными стрелками и опытными бойцами. Бегущие к ним солдаты словно наткнулись на невидимую смертоносную стену, падали один за другим. Падали-падали-падали.

Дежон встал слева от стрелков, в готовности отразить фланговый удар. Японец, подхватив с земли саблю лейтенанта, стоял справа.

Воспользовавшись огневой поддержкой, десяток уцелевших морпехов оторвались от нападавших и стали в ряд справа и слева от журналистов. Винтовки присоединились к пистолетам. А солдаты бронепоезда будто забыли, что у них в руках огнестрельное оружие. Солдаты бросались вперед, размахивая винтовками, будто копьями… и падали. Умирали сразу или корчились на земле от боли, не издавая при этом ни звука, открывая в немом крике рты, словно рыбы, выброшенные на берег.

«Маузер» Конвея замолчал, американец выругался и торопливо вставил новую обойму. Воспользовавшись паузой, к нему метнулся солдат с винтовкой наперевес, японец шагнул вперед, левой рукой отвел штык в сторону, а саблей в правой руке одним движением снес нападавшему голову.

– Спасибо! – крикнул Конвей и снова открыл огонь.

Корзина подъемника ударилась о землю у Егорова за спиной.

– Нужно уходить! – крикнул Егоров.

– Какого… – Конвей выстрелил три раза подряд, и трое солдат упали в сухую траву. – Мы тут и так справимся…

Из команды бронепоезда в живых оставалось не больше десяти человек. Клубы пыли, поднятой сражающимися, мешали и дышать, и смотреть. Один из нападавших вдруг перехватил свою винтовку, как копье, и метнул ее. Штык пробил грудь морского пехотинца, стоявшего возле Дежона.

– Вперед! – крикнул француз, стерев рукавом брызги крови со своего лица. – В атаку!

Все журналисты и уцелевшие морпехи бросились вперед, стреляя и нанося удары. Через несколько минут все было закончено, тела в красных мундирах устилали землю. Кровь смешивалась с пылью, превращалась в грязь.

– А ты… ты говорил – уходить… – Конвей запыхался, словно только что долго бежал в гору. – А мы… справились…

Над головой вдруг загрохотали выстрелы. Раздался крик. Длинную очередь выпустил пулемет, и прямо перед журналистами на землю упало тело солдата. Одного из команды бронепоезда. Упало и замерло, словно сломанная игрушка. Рыжеволосый капрал смотрел застывшим взглядом вверх, на корабль, а из-под его головы растекалась лужа крови.

Наверху, на технической галерее «Борея», шел бой. Гремели выстрелы, кто-то вопил от боли, потом длинные пулеметные очереди заглушили все остальные звуки. Гильзы сыпались вниз, звеня от ударов о пересохшую землю.

– Сейчас окажется, что лифт не работает, – сказал Дежон. – Сможем подняться по тросу?

Конвей смерил взглядом высоту и с сомнением покачал головой.

Выстрелы на корабле прекратились, стало слышно, как кто-то отдает команды.

– Раненых – в корзину! – приказал Егоров.

– Всех? – спросил один из морпехов, кажется, его фамилия была О’Лири.

– Только своих, – ответил Конвей.

Своих раненых оказалось немного, всего трое. Ирландец предложил забрать тела, Конвей хотел объяснить мальчишке, что сейчас не до того, что нужно спасать живых и спасаться самим, но не успел – сверху в мегафон крикнули, чтобы внизу поторопились. Времени нет, крикнули сверху в жестяной рупор мегафона.

В корзину поместили трех раненых. Из трех десятков морпехов кроме этих раненых в живых осталось семь человек.

Конвей приказал морпехам загружаться и ехать наверх.

– Но сэр… – начал один из них, но был выруган Конвеем. – Есть, сэр!

Корзина, раскачиваясь, поплыла к кораблю.

– Это поступок, – с уважением произнес Дежон.

– Какого… – американец махнул рукой. – Кого тут бояться? Кто-нибудь даст мне закурить? Руки трясутся, как у… уж не знаю, как у кого…

Дежон достал из кармана портсигар, открыл, протянул Конвею. Егоров тоже взял сигарету.

На свежую кровь слетались мухи – тучи мух, миллионы.