Шпана и первая любовь 1

– Говори, не менжуйся. – Жаворонок прищурил глаза, провёл языком под нижней губой. Во рту пересохло, мучила жажда. – Хочешь неприятное сказать?

– Понимаешь?.. – Полина потёрла указательным пальцем бровь, нервными движениями рвала старый билет за проезд в автобусе. – Хотела. – Она поджала губы, вздрагивая ресницами.

– Хочешь расстаться? – Димка приоткрыл рот и задвигал челюстью из стороны в сторону.

Монро нервно улыбнулась, взъерошила его волосы, привстала на носочки и поцеловала в лоб.

– После. Позже. – Она прикоснулась губами к щеке Жаворонка, на глазах появились слезинки. – Мне в институт, в другой город. Жить в общежитии. Когда мы будем видеться?

Полина развернулась, быстрыми шагами направилась к подъезду.

Дверь закрылась. Жаворонок плюнул вслед:

– Ну и вали.

До первого сентября оставалось три дня, на улице становилось не по времени прохладно. Ветер шелестел листьями высоких кустов, образовавших зелёную стену от подъезда к подъезду.

Жаворонок не спеша шёл по дороге, приближался к углу пятиэтажки. Мысли далеко и невозвратно умчались от Полины. У него давно на примете новая девчонка. Девятиклассница. Красавица шестой школы. Жаль, что не вместе учатся. А то бы давно окрутил миниатюрную конфетку. В конце июля Жаворонок столкнулся с красавицей в дверях хлебного магазина и предложил донести сумки до квартиры. Девчонка не отказала. Расставаясь, Димка намекнул, что не последний раз видятся. «Надеюсь», – такой, кажется, он услышал ответ.

Возле первого подъезда из-за кустов вышли двое парней. Старше Жаворонка на два года, и он их очень хорошо знал: враги – в полном понимании этого слова.

«Совсем страх потеряли, – пронеслась мысль в голове Димки, сердце сильно забилось о стенки грудной клетки. – Свободно расхаживают по нашим улицам».

Руки Жаворонка машинально потянулись в карманы брюк за ножом. Кулаки упёрлись в ткань пустых карманов. Димка с досадой вспомнил, что нож потерял. Позади раздалось шарканье подошв об асфальт. Он хотел обернуться, но его опередили – сильные руки толкнули в спину к подъезду.

– Что, приплыли? Совсем по беспределу живёшь? – Говоривший парень перекидывал нож из ладони в ладонь.

Жаворонок не понимал, за какие такие деяния кидают предъяву. Перебегая глазами от одного к другому, он старался вспомнить, что же вчера пьяным натворил и как-то не припоминалось. Он оказался зажат к дверям подъезда. Двое, которые толкнули в спину, из карманов брюк вынули ножи. Жаворонок понял, что здесь сейчас не шутят. Не пугают – будут резать. Он дёрнул ручку двери на себя, ворвался в подъезд, почувствовал острую боль в пояснице.

– Помогите, помогите, убивают! – закричал Жаворонок. Он нёсся вверх по лестнице в надежде, что парни испугаются крика, не последуют за ним. Да и вдруг кто-то из жильцов не из пугливых, откроет дверь. Правда, надежды мало. Точнее – нет совсем. Но надо хотя бы что-то делать!

Четверо парней не отставали, тыкали перед собой ножами, попадали Димке то в ногу, то в ягодицу, то в спину.

Жаворонка охватил нешуточный ужас. Он понял, что это конец – смерть без шанса. Даже если кто-то откроет дверь, даже если преследовавшие парни остановятся, даже если вызовут скорую помощь – ему ничем не помочь. Слишком много глубоких ран, слишком много вытекло крови. Жаворонок чувствовал – силы иссякают, жизнь покидает. Эх, был бы нож! И тогда развернулся, и кинулся бы на врагов, ухватился за одного и резал бы его и резал, до тех пор, пока чувства не покинули. Унёс бы одного с собой в могилу. Не так обидно было бы.

Оставался пятый этаж. Последняя искорка надежды теплилась и кричала, что хочет жить. Вдруг всё-таки случится чудо. Но, если там сейчас никто не откроет – его добьют десятками жалящих ударов грозной стали. Жаворонок забарабанил кулаками в дальнюю дверь, взывая о помощи, и получал глубокие ножевые раны в спину.

И всё-таки дверь открылась – когда Димка упал на колени, без чувств уткнувшись в неё лбом, а четверо парней стремглав выбегали из подъезда. В квартиру Жаворонок ввалился мёртвым, заливая пол кровью. Он так и не понял, за что с ним так обошлись: не избили, не подрезали, а казнили.

Глава 2

Данила открыл дверь квартиры. Только что приехал из Горького, куда ездил каждое лето на все три месяца и жил у тётки – родной сестры матери. Раньше, правда, гостил у бабки, но та лет пять как померла. Двоюродный брат Константин, сын тётки, старше Данилы на четыре года, взял над ним шефство и таскал с собой повсюду, словно собачонку на поводке.