Шпана на вес золота

– Не дошел я еще до пожарных. Времени не было.

– Ах, времени… – повторил Сорокин. И замолчал.

В который уже раз за без малого час повисло молчание.

Прервалось оно следующей директивой начальства:

– В таком разе по лопате в руки – и на раскопки.

– Николай Николаевич, давайте завтра, приглашен на именины, – начал было Акимов.

– Сергей Палыч, я же вас не личный мой огород вскопать прошу.

Лейтенант сник:

– Куда?

– А вот ее спроси, – заявил Сорокин, бесцеремонно ткнув пальцем в Катю.

…Спустя час Акимов, выбритый до синевы, отутюженный, с белоснежным подворотничком, с исключительно чистыми руками, с лопатой наперевес шагал по пыльной дороге. Закипая, смотрел он, как оседает пыль на его сияющие сапоги, и сердце обливалось кровью. И ведь нет никакой возможности даже предупредить Веру Вячеславовну, а она с неделю назад напоминала, что нынче именинница.

«И главное, ведь как подставила, зараза! Ну чего сегодня-то? Почему не завтра? Мелочь вздорная! Подошла бы, поговорила по-людски – так нет, надо обязательно до циклопа добраться, выставиться самой умной. От горшка два вершка – а все из себя чего-то корежит! И Остапчук, зараза, отскочил, вечно он из воды сухим выходит. Куда свалил, гад? “По экпертизке определиться”, как же! К теще на самогонку с блинами…»

Подозрения имели под собой основания. С тещей Остапчуку повезло: он гонял к ней на другой конец Москвы по поводу и без повода, с супругой и без, особенно когда законная половина, как он выражался, «перла в дурь». Остапчук возвращался домой с подмогой, и теща – пышная, свежая, для своих глубоко пенсионных лет на редкость красивая тетка – мигом воцаряла в семействе мир и благодать.

Однако сегодня Остапчук и в самом деле отправился не к своей теще, а за результатами экспертизы. Давеча уведомили его о готовности, причем телефонограмму сам Акимов и принимал. Не придерешься.

И все равно – гад.

Акимов, раскаленный добела, свирепо чеканил шаг, шел так быстро, что Сергеевна еле поспевала за ним. Он молчал, чего тут болтать? Паскудный номер выкинула девка, оно понятно, но и совесть точила лейтенанта: поделом, сам виноват, чего не добрался до пожарных, а? Времени-то предостаточно было.

И все равно: треснуть бы ей этой вот лопатой по пятой точке, чтобы завизжала. Он покосился через плечо: «Во наяривает, сопит, тощими лапками перебирает – и хоть бы пискнула. Вот стерва. Ну ладно, пес с тобой», – сжалился, сбавил ход, но лишь когда дошли уже до места.

– Командуйте, не стесняйтесь, – съязвил он, даже чуть поклонившись.

Однако Сергеевна – кремень-девка – даже ухом не повела. Чуть отдышавшись, она ткнула пальцем в угол, заросший сочной нахальной крапивой и лопухами:

– Вон там роем.

Акимов смирился, со вздохом стянул гимнастерку, оставшись в предпоследней до очередной выдачи обмундирования майке. Поплевал на руки:

– Что ищем-то?

– Не «что», а «кого», – поправила она, – давайте начнем, а там видно будет.

Час прошел, второй, вечер на подходе, а они все рыли и рыли. Редкие прохожие бросали на них заинтересованные взгляды, здоровались, и лишь один, пожилой уже гражданин в тельняшке и с авоськой, с уважением заметил:

– Не чурается наша милиция черной работы.

– Да уж, папаша. Трудимся.

– Ну, бог в помощь, – пожелал гражданин, – только вы все же поаккуратнее. Тут ведь до пожара не только дровяные сараи были, но общественный гальюн стоял.

Акимов только сплюнул. Что за цирк ишачий! Но не бросать же на полпути, тем более что вон девка как пашет, старается – хоть выжимай.

Сергеевна выбилась из сил: городская, непривычная, последний раз небось окопы в сорок первом копала. И все равно работала молча, старательно, беззвучно, несмотря на то что запах от потревоженного отхожего места становился все сильнее.

Долго они соревновались в стойкости, потом, не сговариваясь, остановились, почти отбежали в стороны, жадно дыша, стараясь перевести дух на свежем воздухе.

– Фу, ладно, – отдуваясь, сказал он, – у тебя есть что на нос?

– Не, Сергей Палыч, откуда?

– Плохо ты подготовилась к опермероприятию.

– Я же говорю: это версийка была! Не знала, что да как.

Акимов вздохнул. Ничего не поделаешь, придется идти на жертвы. Стянув драгоценную новехонькую майку, разорвал ее по-честному на две части. Смочили водой из колонки, перевязали под глазами, на манер бандитов, и вернулись к раскопкам.

«Безнадега все это, – думал Сергей, стараясь дышать ртом и через раз, – вот чего бы не сгонять мне до пожарных, нет, надо было все вот это вот… геройство! И Вера опять же…»

– Перекур, – распорядился он.

Вышли на свежий воздух, присели на лавочку. Закурил Акимов, глянул по сторонам и, никого не обнаружив, извлек прихваченную для успокоения нервов флягу. Сделал смачный глоток, с запоздалой любезностью предложил:

– Будешь?

– А что это? – едва дыша, отозвалась бедная Сергеевна.

– Чаек.

– Ой, давайте! – Катя сделала большой глоток, закашлялась так, что пришлось шлепать по тщедушной спине:

– Сергей Павлович, как не стыдно! Это же коньяк!

– Отменный, не взяточный, – успокоил Акимов, – полезно для сосудов.