Любовь и политика в одном флаконе
Честно признаться, Генриху Второму не позавидуешь. На протяжении многих лет его внимание было сконцентрировано на удержании баланса. Баланса между Монморанси и Гизами. Баланса между женой и фавориткой. Уже одного этого достаточно, но нужно было еще и удерживать равновесие между Монморанси и Гизами с одной стороны и Дианой де Пуатье – с другой. Диана – любовь всей его жизни, самый близкий друг, постоянный советчик. Понятно, что коннетабль и братья де Гизы старались ее оттеснить.
Интрижка с леди Флеминг началась, когда Диана вынуждена была довольно долго отсутствовать: она сломала ногу, упав с лошади, и лечилась у себя в замке Роморантен. Королева Екатерина как раз в это время родила очередного ребенка, сына Генриха, и король проводил много времени с женой и детьми. А где дети – там и няньки с гувернантками. Дальше все понятно.
Верный Монморанси всюду следовал за королем. А Гизы следили за Монморанси. И заметили, что коннетабль что-то уж слишком часто заглядывает в детскую и проводит там много времени. Не думайте, что «детская» – это такая комната, где все гужуются вместе. Это отдельное крыло замка или часть крыла, в котором довольно много помещений. Де Гизы решили, что Монморанси завел шашни с гувернанткой Джейн Флеминг, и тут же насплетничали об этом Диане де Пуатье. Диана, для которой в королевских дворцах не существовало запертых дверей, дала Гизам ключ: теперь они смогут поймать противного коннетабля с поличным. Они и поймали. Только это оказался не Монморанси, а сам король Генрих.
И Диана поняла, что это не она играет против Монморанси, а наоборот, Монморанси играет против нее самой. Он позволил королю изменить своей фаворитке! Хуже того, он наверняка еще и подстрекал его к такому низкому предательству! Она была уверена, что без поощрения и помощи коннетабля Генрих не начал бы такой позорный флирт, а даже если и начал бы – то не преуспел. «Диане было ясно, – пишет Рейбниц, – что Монморанси пытался вытеснить ее с властной позиции рядом с королем и оставить Генриха исключительно под своим контролем». Короля-то Диана простила, а вот коннетабля – нет. С того момента она изо всех сил начала поддерживать братьев де Гизов и настраивать против Монморанси весь двор. Дошло до того, что на одном из пиров для Монморанси демонстративно не приготовили места. Генрих был в отчаянии: Диана требовала устранить коннетабля, но король не мог расстаться со своим другом и наставником, которого любил и на которого полагался.
Со временем конфликт сгладился. Но на одном этом примере можно увидеть, каким хрупким было равновесие и в семье Генриха Второго, и при его дворе, и в политике. Представляете, сколько сил нужно было прикладывать, чтобы баланс не нарушался и все оставалось спокойно?
Да и Диане приходилось нелегко. Помимо деликатной ситуации с королевой Екатериной, спальню которой Генриху приходилось то и дело посещать, была проблема дочери, муж которой Клод Лотарингский являлся еще одним из братьев де Гизов, третьим по старшинству после Франсуа и Шарля. Попробуй-ка удерживать и контролировать ситуацию, когда у весов даже не две чаши, а три: любовь к власти и влиянию; любовь к королю; любовь к дочери, ради которой нужно, по идее, радеть о карьерном продвижении зятя, но продвижение это усиливает позиции Гизов.
Когда было принято решение о браке дофина Франциска с шотландской королевой Марией Стюарт, родной племянницей братьев де Гизов, Диана опасности не почуяла, но прошли годы, дети подросли, свадьба не за горами. И всесильная фаворитка не на шутку испугалась. Дофин влюблен в свою невесту, он в полном восторге от прелестной Марии, ждет не дождется свадьбы, еще чуть-чуть – и он окажется послушной марионеткой в руках Гизов, которые и без того уже прибрали к рукам много властных полномочий. А она их поддерживала, собственными руками отбирая влияние у Монморанси! Зря, ох, зря… Пришлось прибегнуть к помощи коннетабля, который предложил выход: брачный договор аннулировать и женить дофина на другой девушке, сестре испанского короля Филиппа Второго. Правда, ей уже 21 год и она вдова, но для противостояния быстро растущему могуществу де Гизов все средства хороши.
Генриха удалось уговорить, женитьбу дофина отложили на неопределенный срок. Де Гизы, казалось бы, проглотили пилюлю. Но нет. Они просто выжидали, когда представится возможность одержать блестящую военную победу. И удача им улыбнулась: в январе 1558 года французская армия под командованием Франсуа де Гиза и его брата Клода Лотарингского, зятя Дианы де Пуатье, одержала блестящую победу и вернула французской короне Кале – последнее английское владение на территории Франции. После этого король уже ни в чем не мог отказать братьям де Гизам, и они начали усиленно напирать на необходимость брака дофина с королевой Шотландии. Чем скорее – тем лучше. И добились своего.
Диане не оставалось ничего другого, кроме как снова объединиться с Монморанси, чтобы изменить баланс сил в ущерб Гизам.
Вот так они все и колебались «вместе с линией партии». Тяжелая это штука – жизнь в политике!
А если бы дофин Франциск не был по уши влюблен в Марию Стюарт? Ну жена – и жена, пусть детей рожает, других задач у нее нет. Можно к ней не прислушиваться, не обращать внимания, задвинуть в дальний угол. И никакие дяди жены дофину (а потом и королю) не указ. Как вы думаете, сказалось бы равнодушие дофина к невесте на политическом могуществе семейки де Гизов?
