Шпаргалка для ленивых любителей истории – 3. Короли и королевы Франции, 1498-1848 гг. [Литрес]

В детстве, как вы уже знаете, Генрих заинтересовался идеями Мартина Лютера и Жана Кальвина и даже пытался приобщить к ним младшую сестричку Маргариту, но Екатерина Медичи жестко пресекла ересь в своей католической семье. Ну, во всяком случае, ей так казалось. Как мы увидим дальше, притворяться этот принц умел так, что любой голливудский актер нервно курил бы в сторонке. Стал ли Генрих истинным католиком – неизвестно, но в своей взрослой жизни он особой набожностью не отличался. Пару правил соблюсти, какой-нибудь обряд выполнить – и можно считать себя свободным. Вероятно, именно такое религиозное легкомыслие позволило Екатерине вырастить из любимого сына своего последователя. Королеве-матери удалось передать Генриху приверженность идее конфессиональной терпимости: неважно, во что и как верят другие; важно, чтобы в королевстве не было вражды и войны с теми, кто верит иначе. Ни один религиозный фанатик не смог бы разделить такую позицию, а вполне умеренный Генрих – смог.

Юность у Генриха Анжуйского получилась блистательной, уже в 16–17 лет он считался прекрасным военачальником, показавшим себя в битвах. Правда, победы одерживались благодаря военному таланту и опыту полководцев, но поскольку командовал всеми принц, то и слава доставалась ему. Заботливая мама Екатерина настояла, чтобы ради Генриха создали новый титул «генерал-интендант короля», и теперь любимый сын стал кем-то вроде вице-короля, то есть первого зама по всем вопросам.

Генрих был в те годы по-настоящему храбрым, прекрасно показал себя в ратном деле, а при дворе покорял сердца обаянием, изяществом и элегантностью. В нем словно бы жили два разных человека. Один – жаждущий славы и власти начинающий политик, другой – модник, который любит яркие вычурные наряды, носит в каждом ухе по серьге с подвесками из драгоценных камней и заботится о белизне лица и рук. Что ж, «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Вроде бы он даже в женские платья любил наряжаться, и это давало повод к бесчисленным сплетням о странных нюансах гендерной ориентации.

Екатерина Медичи, стремившаяся установить мир между католиками и протестантами, задумала сразу два межконфессиональных брака: дочь Маргарита должна была выйти замуж за гугенота Генриха Бурбона, а сынок Генрих предполагался в женихи английской королеве Елизавете. Генриху идея не нравилась. Во-первых, он совершенно не стремился уезжать из Франции ради сомнительного положения короля-консорта при жене-протестантке; во-вторых, королева Англии существенно старше (на целых 18 лет!). Принц сопротивлялся проекту изо всех сил, и, в конце концов, решили оставить парня в покое и заменить его кандидатуру на Франсуа Алансонского, у которого разница в возрасте с потенциальной невестой была еще значительнее (22 года). Забегая вперед, скажу: из сватовства Франсуа тоже ничего не вышло, хотя коварная и лукавая Елизавета довольно долго, чуть ли не полтора года, морочила голову молоденькому жениху и выказывала заинтересованность в этом браке.

Пока готовился брак Маргариты и Бурбона, Генрих не на шутку влюбился. Предметом его обожания стала Мария Клевская, на которой принц захотел жениться, но матушка Екатерина запретила категорически. Отказаться от королевы Елизаветы Английской и отдать предпочтение какой-то провинциальной дворяночке?! Ни за что! Тем более у королевы-матери были на Марию Клевскую определенные виды: ее запланировали в жены молодому принцу Генриху де Бурбон-Конде, сыну того Луи Конде, который раньше возглавлял протестантов и погиб в 1569 году. Мать прелестной Марии – родная сестра Луи Конде, то есть жених – двоюродный брат невесты, но кого это могло смутить? Так было выгодно для политики межконфессионального согласия. Жениться на горячо любимой девице принцу Генриху не позволили, и он с тоской и душевной болью смотрел, как 10 августа 1572 года Мария выходит замуж за другого. До свадьбы сестры Маргариты оставалась неделя, до Варфоломеевской ночи – 14 дней.